«За землю, за волю!» Воспоминания соратника генерала Власова

Между тем состоялась высадка англо-американцев в Нормандии и началось их наступление в глубь Франции. Переброшенные с восточного фронта во Францию русские батальоны попали в тяжелое положение: они не владеют языком ни одного из воюющих народов, а немцы оказывают сопротивление, не считаясь с жертвами. Кроме того, русские наступающих англо-американцев своими врагами не считают, но как им это показать? Видя безвыходное положение людей, Власов послал туда своего помощника Василия Федоровича Малышкина, но события развивались так быстро, что ничем помочь было нельзя. Французы, ободренные высадкой англо-американцев, всколыхнулись, и немцы в срочном порядке, несмотря на тяжелые бои, которые они вели в Арденнах, сворачивались и уходили. Малышкин вернулся в Берлин.

Наступает сентябрь, и хотя на польском фронте немцы и подавили восстание в Варшаве, Красная Армия заняла Прагу и стоит под Варшавой; не сегодня завтра надо ждать наступления. Во второй половине января она заняла Варшаву и повела широкое наступление на запад. Из Силезии немцы стали вывозить восточных рабочих, хотевших уйти подальше от красных. Вывозили их целыми поездами в тыл, но так как с транспортом было плохо, то этих плохо одетых и полуголодных людей везли в трескучие морозы на открытых платформах. Может читатель представить себе, что происходило с этими несчастными людьми в пути? И вот этих людей, переживших ужасы сталинизма, а потом и гитлеризма, западные демократы-победители насилием и побоями принудили вернуться к Сталину на расправу…

Уход из Берлина

В конце января и в начале февраля Власов по договоренности с Главным управлением СС все подведомственные КОНРу отделы перебросил из Берлина в Чехию, в Карлсбад, Мариенбад и Иоханисталь. В Берлине царила форменная паника, фронт с северо-востока подошел вплотную к городу, ночью при абсолютной тишине слышна была отдаленная канонада, а Геббельс запретил эвакуацию города. Я решил задержаться в Берлине и помочь отставшим нашим людям выбраться из Берлина, а заодно и другим русским, не смогшим вовремя выехать. Пользуясь тем, что наши части уехали на юг, я всем давал предписание выехать на юг в распоряжение такого-то начальника. Нужно ли описывать, с каким отчаянием приходили люди, прося о помощи? Горя было море… Я выписал из Карлсбада обратно своих сотрудников — Галю Федорову, Яроцкого, присоединил к ним Говорова из Гражданского отдела, и работа у нас закипела. Мы вывезли всех русских, кто хотел покинуть Берлин. Параллельно с нами работал и помощник генерала Бискупского Таборицкий. Перед приходом красных в Берлин там не осталось ни одного русского, который хотел бы уехать и не смог. Даже рабочих с фабрик и заводов вывозили. Нужно отдать директорам немецких предприятий справедливость — они отпускали людей охотно.

Однако то немецкое командование, которое рассчитывало использовать власовцев в обороне Берлина, подняло протест, на каком основании Власов покинул Берлин. Ему пришлось отписаться, что он со своей канцелярией находится в Берлине и вывез только те части, которые ему нужны для формирований.

В один прекрасный день генерал Бергер через полковника Сахарова вызвал меня к себе и приказал открыть сборный пункт в лагере под Вюнсдорфом для русских солдат и офицеров, приезжавших в Берлин из уже разбитых немецких частей. Предчувствуя неладное, я позвонил ночью по телефону Андрею Андреевичу в Хойсберг и поставил его в известность. Он приказал мне не покидать канцелярию и сказал, что утром будет в Берлине и сам поговорит с Бергером. Приехав в Берлин, Власов сказал, что этим русским солдатам и офицерам здесь делать нечего и пусть пробираются дальше, а я, поскольку выполнил свое задание, должен ехать в Карлсбад.

Берлин того времени представлял собой печальное зрелище, он весь лежал в развалинах, и население ютилось в неотопленных полуразваленных домах с забитыми картоном окнами или в сырых подвалах и основательно голодало. На улицах во многих местах строили противотанковые заграждения, и здесь и там маршировали части народного ополчения — мальчишки и старики. Оборона была лишь вопросом чести и ничего положительного обещать не могла. Когда немцы подошли к Москве, за Москвой оставалась еще вся Сибирь с ее людскими и материальными ресурсами, а окруженный Берлин был отрезан от всей страны, да еще разбитой и истощенной. Помощи ждать было неоткуда. Части, предназначенные для этой обороны, заранее были обречены на гибель. А за Берлином железнодорожные пути и автомобильные дороги были полны беженцами, которые днем и ночью двигались на запад, чтобы не попасть к большевикам, а американская авиация бомбила паровозы и расстреливала составы из пулеметов.