«За землю, за волю!» Воспоминания соратника генерала Власова

На следующий день вечером дивизия, пополнив свои запасы из местных складов, выступила в поход и, проделав за два дня 120 километров, 23 апреля остановилась на отдых недалеко от Дрездена. Это был Средний участок фронта, район генерал-фельдмаршала Шернера. Фельдмаршал, человек экспансивный, решительный и строгий, был уже информирован о Первой дивизии РОА и с ее появлением в его районе послал своего офицера к Буняченко с приказом выйти на фронт и занять позицию. В ответ на это Буняченко обратился к нему с письменной просьбой дать ему разрешение двинуться дальше на юг. Разрешения не последовало, но дивизия двинулась на юг и с хитростью Буняченко переправилась через уже заминированный мост через Эльбу и в районе Ноеберг-Баденбах остановилась. У нее кончились все запасы, дальше двигаться она не могла. На следующий день фельдмаршал Шернер заявил, что он приедет к Буняченко в штаб, но вместо него приехал его начальник штаба. Перед этим были посланы две эсэсовские дивизии для разоружения Первой дивизии, но Буняченко ловко вышел из их окружения и добрался до Ноеберг-Баденбаха.

Начальник штаба Шернера, генерал фон Нацмер принес категорический приказ фельдмаршала Буняченко во избежание репрессий пойти в наступление против советских войск в районе Брно. Буняченко был прижат в угол и вынужден был дать свое согласие. После этого генерал фон Нацмер написал приказ отпустить дивизии полное снабжение и улетел обратно, а Буняченко пригласил командиров частей и объяснил им положение. Каждому было ясно, что пойти на фронт — это значит отказаться от своей прямой миссии, ради которой, начиная с Одера, перенесли столько мук, чтобы спасти дивизию. А теперь пришли к такому же исходному положению. Картина ясна. Немцы не выдерживают советского наступления и отходят на запад, чтобы капитулировать у американцев, а мы должны прикрыть их отход, жертвуя собою. Обсудив всесторонне создавшееся положение, командиры частей высказались за продолжение движения дальше на юг.

Тут позволю себе обратить внимание читателя на следующее: командир дивизии, которая вышла из повиновения, снялась с фронта и совершила поход, начиная с Франкфурта на Одере и до самой чешской границы, конечно, ходил по острию ножа, и для этого требовалась колоссальная выдержка. Но я хотел бы обратить внимание читателя на дух и решимость 20 000 его солдат и офицеров, которые, поддерживая решение своего командира, совершали чудеса. Где это видано, чтобы дивизия в два дня походным порядком проделала 100 и 120 километров? Такие походы в истории вождения войск являются примерными. Мало того, эти 20 000 солдат в общей сложности в Германии пережили немало горя, но когда Буняченко отдал строгий приказ местное население не трогать, они его не трогали, если даже и голодали. Честь освободительной армии должна остаться незамаранной — написал в приказе Буняченко, и она осталась незапятнанной. Дивизия до конца высоко держала знамя РОА.

Не то в 1964-м, не то в 1965 году мне позвонил фельдмаршал Шернер и выразил желание встретиться со мною и поговорить о Власовском движении. На его предложение я ответил, что, если бы фельдмаршал согласился поужинать у нас, моя жена и я были бы очень рады. Фельдмаршал охотно согласился и в назначенный день посетил нас. За столом, вспоминая прошлое, Шернер отдавал должное Буняченко, как умному и решительному командиру. Он сказал, что очень жалел и Власова, и Буняченко, и всех, кто с ними погиб, но просил понять его самого в его тогдашнем положении: «Погибала Германия, и я спасал ее. Пока я не узнал подробностей о власовской дивизии, я не уничтожил ее только потому, что у меня не было авиации, а когда узнал, в чем дело, то предпочел закрыть глаза на то, что делал Буняченко». На прощание в память прошлого он оставил мне самим написанную свою визитную карточку.

Буняченко решил перебраться через чешскую границу и выяснить обстановку. Сделав за два дня 120 километров, дивизия расположилась на отдых в Чехии, в районе Лаун-Шлена-Ракониц. Сюда с разных сторон прибыли фельдмаршал Шернер и генерал Власов в сопровождении целого ряда немецких офицеров. Фельдмаршал рвал и метал по адресу Буняченко, но в этот день у него был на приеме полковник Крегер, который осведомил фельдмаршала о всей трагедии Власова и его движения, а также о надежде продолжать борьбу против коммунизма вместе с англичанами и американцами. Для Шернера все сказанное Крегером было откровением. На следующий день он встретился с Буняченко в присутствии Власова, и его обвинения Буняченко носили чисто формальный характер, и фельдмаршал, отменив свое распоряжение о разоружении дивизии и подтвердив ее дальнейшее снабжение, покинул дивизию. Генерал Власов остался при дивизии.