Забайкальское казачество

Потоцкий, Святополк-Мирский и Токмаков выступили вместе с 30 казаками. Однако с таким количеством людей пробраться через японское сторожевое охранение было невозможно, поэтому приняли решение отправить казаков обратно. Остались при Святополк-Мирском — урядник Старицын, а при Потоцком и Токмакове — урядник Мунгалов и приказный Пинигин.

Пробравшись через густую цепь часовых, Потоцкий и Токмаков в течение 8 мая наблюдали движение обозов и тысячи кули (китайские носильщики) по дороге из Шахедзы в Фынхуанчен. Убедившись, что армия Куроки сосредоточивается в районе Фынхуанчена — Пьямыня, они ночью на 9 мая пошли обратно к месту, где их ожидали Мунгалов и Пинигин. На месте обусловленной встречи казаков не оказалось, так как, обнаруженные японцами, они вынуждены были уходить от преследователей. Но каждый раз, как только преследование прекращалось, верные казаки возвращались, рискуя жизнью, на указанное место для встречи офицеров. Убедившись, что соединиться с офицерами не удастся, Мунгалов и Пинигин 12 мая вышли к отряду.

Испытав массу опасностей в тылу японцев, 11 мая Потоцкий и Токмаков благополучно вернулись к отряду, доставив важные сведения об армии Куроки.

Неудача постигла двух офицеров: фон Брауншвейга и Святополк-Мирского. Первый не дошел до Селюджана, а второй около самого Фынхуанчена попал в плен. Пройдя через все злоключения плена, этот русский офицер из старинного княжеского рода России проявил величайшую верность своему воинскому долгу и присяге, его подвигами восхищались японцы, а пример поведения в плену достоин того, чтобы рассказать об этом подробно.

Вот краткая история его подвига: 7–9 мая вел разведку лагеря японцев, уходил от преследования, был ранен; 10 мая взят в плен солдатами 3-го японского полка; вечером этого же дня был доставлен в главную квартиру армии Куроки; 11 мая представлен генералу Куроки на допрос; 11 мая, ночью, совершил побег, но был пойман и 12 мая посажен в тюрьму города Шахедзы; 25 мая из тюрьмы через китайца послал в штаб армии донесение о результате разведки (донесение было получено); 2 июня отправлен в Японию и помещен в госпиталь; 28 июня переведен в помещение для военнопленных «Какайдо», откуда 6 июля с четырьмя товарищами бежал. Среди бежавших был и забайкалец, казак 2-го Аргунского полка Василий Полухин; 12 июля был пойман и отправлен в тюрьму города Мацуяма, где пробыл три месяца. На обещание администрации тюрьмы выпустить его, если даст слово не бежать, ответил, что такое слово будет противоречить присяге, где повелевается «переносить голод, и холод, и всякую нужду, и не щадить живота своего до последней капли крови».

Начальник над пленными в городе Мацуяма, полковник Кооно, похвалил его за твердое исполнение долга и написал об этом случае японскому военному министру, который потом сообщил о поведении русского офицера в плену в Россию; 21 декабря 1904 г. вновь бежал в группе из 6 человек, среди которых тоже были забайкальцы — казаки 1-го Читинского полка Михаил Жарков и Алексей Крикунов, попавшие в плен при попытке прорваться через японские заставы с целью разведки, и казак 4-й сотни 1 — го Верхнеудинского полка, защитник Порт-Артура, Михаил Измайлов, попавший в плен из-за предательства генералов Стесселя, Фока и других, сдавших преждевременно город-крепость; 26 декабря 1904 года в 6 верстах от берега и шхуны, на которой они хотели бежать, были схвачены; 21 января суд в городе Вентутзы приговорил Святополк-Мирского к повешению, замененное по ходатайству товарищей и французского консула 15 годами каторжных работ, замененных в свою очередь 15 годами тюрьмы. В тюрьме Святополк-Мирский отказался поменять офицерский мундир на одежду арестанта. Будучи переодет силой, разделся донага и отказался принимать пищу. Добившись возвращения мундира и узнав, что вновь готовится его переодевание в тюремную одежду, подал просьбу о замене тюремного заключения смертной казнью. После этого переведен в тюрьму города Токио, откуда был выпущен в октябре 1905 года.

Надо отметить, что положение русских военнопленных в Японии, можно смело сказать, было неплохим. Офицеры получали ежемесячно от русской казны 50 рублей жалованья, имели вестовых из числа пленных рядового состава, получали почту и книги, которые, правда, подолгу задерживались в японских канцеляриях в ожидании цензуры. Охотно давали читать японцы подпольное издание «Революционная Россия». Как бы то ни было, терпеть можно было, тем более что, кроме сказанного выше, в распоряжении пленных офицеров были бильярд и теннис, разрешалось пользоваться садом для прогулок, каждый имел отдельную комнату, иногда разрешали выходить в город, на работы никто не привлекался. Можно было спокойно дождаться окончания войны и уехать на родину. Однако побеги русских из плена были очень частым явлением. Не все решались на это, так как по японским законам за побег грозило тюремное заключение на длительные сроки, но смельчаки находились. Среди них почти в каждой бежавшей группе были казаки-забайкальцы.