Забайкальское казачество

Отделавшись ударами казачьей плетки, китайские лазутчики снова принимались шпионить за русскими частями, подавая сигналы японцам флагами или зеркалами. Их снова ловили и секли плетью по еще не зажившим старым рубцам.

Многие в то время предполагали, что китайцы в большинстве своем относятся к нам дружески и с симпатией, содействуя против японцев.

«Взгляд совершенно неправильный и принесший нам немало вреда», — отмечал в своих мемуарах командир 1-го Читинского полка полковник Свешников.

В большинстве своем китайцы относились к нам враждебно, шпионили в пользу японцев при нашей безалаберности к сохранению секретов и попустительстве. «Распоряжением по армии запрещалось офицерам держать прислугу из китайцев во избежание шпионства, но это распоряжение полевого штаба… не только не соблюдалось, но и даже не было известно во многих частях», — отмечал войсковой старшина А.В. Квитка в своем дневнике.

В то же время военный корреспондент В. А. Апушкин отмечает, что наряду с теми китайцами, которые помогали японцам, были и такие, которые бескорыстно нанимались в проводники, готовили пищу из чумизной каши и приносили хлеб для голодных казаков, прятали у себя от японцев раненых и выносили их по ночам к русским.

Так случилось и на этот раз. Не успели предать земле тело погибшего казака-аргунца, найденное в городе, как разъезды доложили, что с гор спускаются густые цепи японской пехоты, предупрежденные китайскими шпионами.

Пятая сотня 2-го Аргунского полка залегла по гребню горы, ожидая, когда противник подойдет ближе, а взвод корнета Рышкова, выдвинутый вперед, начал перестрелку с японской пехотой.

Иногда в мемуарной литературе периода после Русско-японской войны можно встретить суждения некоторых авторов о плохой стрелковой подготовке забайкальских казаков. Вероятно, были плохие стрелки и среди них, но большинство стреляло отменно. Забайкалец, живя на границе в степной части, с детства охотился на лис, корсаков, тарбаганов, дзеренов, коз, волков. А кто хоть раз охотился на тарбагана, тот знает, какие надо иметь изобретательность, терпение, твердую руку и меткий глаз, чтобы добыть этого зверька. Другие забайкальцы, живущие в таежной части области, постоянно охотились на соболя, белку и другого зверя, имея от этого прибавку к своему скудному бюджету, особенно зимой. Так могли ли они быть в своем большинстве плохими стрелками?

Есаул 2-го Читинского полка Гартман рассказывал П. Краснову о меткости забайкальского казака, свидетелем одного случая он был сам. Произошел он на Чандзялинском перевале.

Сотни полка 27 апреля отступали перекатами под воздействием превосходящих сил японцев, задерживая противника на каждом шагу, где это только можно было делать. У деревни Тхумензы казаки заметили, что с высокой сопки руководит боем офицер под охраной четверых солдат. Урядник сотни князя Мурузи Околов обратился к своему командиру: «Дозвольте, ваше сиятельство, мы его с братаном снимем». Зная, что Околов был отличный стрелок, командир сотни разрешил ему попытаться сделать это.

Вскочив на коней, Околов с «братаном» на глазах противника рысью выдвинулись к сопке и с четырехсот шагов одним выстрелом, не слезая с коня, снял японского офицера.

Не менее роты японских солдат открыли по двум храбрым казакам залповый огонь, ранив Околова в ногу, а коню его прострелили холку. Другой казак оказался невредимым. Командующий армией наградил Околова Знаком Отличия Военного ордена 3-й степени.

Больше разведывать было нечего, и генерал Ренненкампф дал команду на отход.

1–3 мая отряд провел усиленную разведку в районе долины реки Бадаохэ, в окрестностях города Фынхуанчена.

1 мая выступили две сотни 2-го Нерчинского полка под командой подполковника Заботкина по дороге на Куаньденсянь, к местечку Айяньямынь, и четыре сотни 1 — го Аргунского полка под командованием полковника Карцева — в долину реки Цаохэ, к Фейшулинскому перевалу. Эти сотни должны были со 2 на 3 мая ночевать в деревне Тафаншене.

Сам генерал с пятью сотнями и двумя конными орудиями 4-й Забайкальской казачьей батареи выступил в 7 часов 2 мая вниз по реке Бадаохэ с целью обнаружения противника и определения его сил. Впереди отряда следовал генерал Ренненкампф со своим штабом и лихим переводчиком «Михаилом Николаевичем», Тунда, — как называли его казаки. На самом деле Тунда была дочерью николаевского солдата и вдовой мещанина из города Никольск-Уссурийского Елена Михайловна Смолка, прекрасно владевшая китайским языком и, что самое главное, знавшая маньчжурское наречие. Быстрая и энергичная, в казачьих шароварах и сапогах, в черкеске и папахе, она успевала везде. Вела переговоры с тифангуанем и чиновниками при занятии города, допрашивала подозрительных китайцев, задержанных казаками, помогала казакам общаться с местным населением, а иногда смело действовала в казачьем разъезде. В последующем она работала у генерала Ф. Келлера.

На этот раз «Михаил Николаевич» допросила задержанного китайца-купца, который рассказал, что в Шахедзы и Фынхуанчене много японцев с пушками и они роют окопы.