Забайкальцы. Книга 2

— Чего ему сделается, — ответил хозяин, — сидит в амбаре, можешь удостовериться.

— То-то. Прикажи старухе ужин нам приготовить. Да поживее там, ну! А коням овса мешка два нагреби, живо!

Хозяин воткнул в чурку топор, не торопясь пошел в дом, а Спирька, продолжая ругаться, набросился на своих подчиненных, на одного из них замахнулся нагайкой, но тот ловко увернулся, нырнув под шею коню.

Подобрел Спирька только за ужином, когда хозяйка, разложив по столу деревянные ложки, поставила на стол берестяной чуман с крупными ломтями черного хлеба и перед каждым «гостем» глиняную миску горячих жирных щей. Затем на столе появилась жареная баранина с картошкой и свежие огурцы. Но больше всего умилило Спирьку, когда хозяин, засветив семилинейную лампу, выставил для «гостей» полуведерный котел самогонки.

— Вот это я понимаю, порядок, — воскликнул донельзя обрадованный Спирька, — то-то я ишо давеча определил, что хозяин у нас душа человек, ей-богу? Я потому и курить-то не стал в избе и ребятам моим то же самое приказал, ить верно?

Ребята, три баргута и двое русских, согласно закивали головами в ответ: верно, верно.

Старовер наполнил самогонкой стаканы, налил себе, кивнул головой:

— Выпьем за ваше здоровье!

«Гости» того и ждали:

— Выпьем!

— Дай боже и завтра то же!

— С праздником!

Выпили, принялись за щи. Хозяин налил по второму стакану, а Спирьке нагрузил здоровенную эмалированную кружку, в которую входило по меньшей мере стакана два, а когда стал разливать остатки, то всем досталось по половине стакана, а Спирьке опять полнехонькая кружка. От такого внимания рябое лицо «восподина урядника» сияло блаженной улыбкой.

— Дружище, — заливался Спирька счастливым смехом. — Коня хочешь, коня? Пожертвую тебе вороного, видел воронка у меня? Бери, для тебя не жалко, ей-богу, не жалко.

Хмель кружил Спирьке голову, но он все еще держался и даже пытался петь, обнимая сидящего рядом верзилу в зеленой гимнастерке.

Хозяин еще сходил в подвал, принес оттуда второй котел самогона, при этом не забыл он и часового, что охранял Мишку, — нацедил ему полную манерку. Гулянка в доме разгорелась в полную силу: о чем-то оживленно лопотали по-своему баргуты, а Спирька, и двое русских орали во всю мочь:

Ой да вдоль по у-у-улице каза-а-ачий по-о-олк идет.
Ой да по широ-о-о-окою каза-а-чий по-о-олк идет.

Второй котел осилили наполовину: борол сон гулеванов, не спавших вчерашнюю ночь. Первым свалился верзила в зеленой гимнастерке, остальные разбрелись, кто в ограду, кто в сени, кто тут же расположился на полу. Спирьку хозяин отвел в кладовку, уложил его там на постель, укрыл тулупом, а дверь закрыл на пробой.

Убедившись, что все его «гости» спят, хозяин взял висевший на стене запасной ключ, вышел в ограду, осторожно ступая, подошел к амбару. Зажав между колен винтовку, часовой спал, насвистывая носом, у ног его валялся пустой котелок, в котором хозяин приносил ему самогон.

Тихонько поднялся хозяин на крыльцо, открыв дверь, шепнул в темноту:

— Спишь?

— Нет, — так же тихо ответил пленник.

— Выходи.

Светало, утреннюю тишину будоражил петушиный хор, узенькая, светло-розовая заря на востоке ширилась, наливалась багрянцем. Во дворе, привязанные к колодам с недоеденным овсом, дремали расседланные кони, напротив, возле забора, рядком лежали седла.

Хозяин остановился, заговорил частым, жарким полушепотом, показывая рукой на коней:

— Выбирай любого, седлай скорее, а я тебе сейчас винтовку принесу, шинелю с погонами, за своего примут, проскочишь.

И, не слушая, что начал говорить ему пленник, хозяин рысцой побежал к дому, а красногвардеец принялся седлать высокого вороного коня. Он уже подтягивал последнюю подпругу, когда за околицей, с восточной стороны, хлопнул выстрел, второй, третий. Мишка вздрогнул, насторожился. В воротах с шинелью, винтовкой и шашкой в руках показался хозяин.

— Скорее, паря, скорее, — зачастил он, подбегая к Мишке, — надевай шинель-то!

— Поздно, хозяин, смотри, что делается.

Повсюду слышался все нарастающий шум: хлопанье дверей, людские голоса, слова команды, топот ног, по улице бешеным наметом промчался верховой. Стрельба за околицей усилилась, а оттуда, с восточной стороны, волной докатилось громовое «ура-а», размеренно захлопали залпы, злобным лаем залились пулеметы.

— Хоронись в баню, вон! — Хозяин сунул в руки Мишке винтовку с патронами и шашку. — Скорее, пока не увидели, коня-то я спрячу.

Опираясь на винтовку, Мишка скачками побежал к бане, а хозяин, закинув шинель на седло, завел вороного в сарай, наглухо закрыл за ним ворота и поспешил в дом.

«Гости» безмятежно спали, наполняя избу разноголосым храпом. Старик с трудом добудился верзилу, принялся расталкивать остальных.

— Что случилось? — потягиваясь, спросил верзила, он сел на скамью, и вдруг лицо его испуганно вытянулось.

— Стреляют! Где Былков-то?

— Убежал будить других, приказал всем…