Забавы Палача

Фицдуэйн почувствовал жжение в том месте, где пуля зацепила его за щеку. Он отпрянул назад и поскользнулся на веревке, сложенной кольцом. Он упал на мешки с песком, в то время как пули Палача пролетали у него над головой и вонзались в бетонное ограждение.

Кадар постарался развернуться и выстрелить в подоспевшего Медведя..Он промахнулся, но и Медведь, из-за того, что Кадар сменил положение, выстрелил из лука не в торс Палача, как намеревался, а в сломанную ногу на уровне колена. Оттуда вылетел фонтанчик из обломков костей и хрящей. Палач завопил от ужасной боли и выпустил очередь в направлении своего мучителя.

Медведь съежился на верхней площадке лестницы, натянул лук и приготовил свежую стрелу.

У Кадара выступили слезы на глазах от злобы и бессилия, он попытался нашарить свежую обойму для своего автомата. Ничего. Он вспомнил, что его костюм порвался при приземлении, и, наверное, запасные обоймы выскочили из кармана. Он огляделся по сторонам и увидел обойму, лежащую на краю крыши. Он захромал к ней, и в этот момент ему в спину вонзилась стрела. Стреле не удалось пробить его бронежилет из кевлара, но от удара он не удержался на ногах и упал на колени.

При падении его поврежденное колено и сломанная нога причинили ему такую боль, что он оцепенел от ужаса. Пот заливал ему лицо, и только благодаря исключительной силе воли ему удалось не потерять сознание. Он боролся с собой, чтобы не утратить контроль над своими действиями. Он никогда бы не поверил, что возможно переносить такую адскую боль и сохранять при этом самообладание. Его вопли отдавались эхом в озаряемой вспышками пламени темноте, а по щекам катились слезы. Он полз за обоймой.

Фицдуэйн, из простреленной щеки которого хлестана кровь, не сразу пришел в себя после выстрела Палача. Забыв о своем дробовике, он обеими руками ухватился за тяжелую веревку, о которую поскользнулся.

Кадар почувствовал приближение Фицдуэйна в тот момент, когда перезаряжал свой автомат. Он щелкнул затвором, вставил обойму, взвел курок и повернулся, чтобы выстрелить в ирландца.

Фицдуэйн резко взмахнул веревкой и шлепнул ею Кадара, ободрав тем самым ему лицо и развернув зажатый у того в руке автомат в сторону. Затем он отбросил веревку и ухватил Кадара за руку. Ошалевший от ран и едва переносимой боли, Кадар пытался сопротивляться, но не мог ничего сделать;

Фицдуэйн вставил палец между курком и ударником, плотно удерживая затвор. Фицдуэйн медленно отвел орудие от того места, куда оно было нацелено, но ему пришлось убрать палец, потому что Палач начал изо всех сил трясти автомат. Кадар сделал несколько отчаянных выстрелов, но они отозвались лишь эхом в ночи.

Фицдуэйн дождался момента, когда автомат Палача опустел, и после этого изо всей силы ударил его головой, снеся своему противнику нос. Пока Палач корчился и визжал от боли, Фицдуэйн ослабил тиски на руке противника и достал свой кинжал. Он вставил его в живот Палача, там, где заканчивался бронежилет, и несколько раз повернул лезвие. В воздухе разнесся душераздирающий вопль. Подошел Медведь и всадил в упор стрелу в изувеченное, бесформенное лицо Кадара. В момент удара голова Кадара завалилась набок, поэтому стрела прошла через обе щеки, разнесла нёбо и выбила зубы. Все его туловище начало биться в конвульсиях, но он продолжал сопротивляться. На губах пенились кровь и слизь, из дыр на щеках били фонтанчики, а он сам издавал нечленораздельные, дикие вопли. Медведю стало не по себе, и он занялся своим луком.

Фицдуэйн вытащил кинжал, направил его к сердцу Кадара и всадил его в тело и там же оставил. Сразу же вслед за этим он схватил веревку, обвязал ее вокруг шеи Палача и сбросил конвульсирующее тело с башни. Веревка со свистом полетела вниз и туго затянулась вокруг шеи Палача.

Фицдуэйн лег на крышу и перегнулся через край. На конце веревки болталась фигура, освещаемая отблесками пламени из главного зала. Тело повисло на высоте нескольких футов над землей.

Фицдуэйн поднялся и направился к винтовой лестнице. Медведь последовал за ним.

Когда они вышли во двор, Фицдуэйн повернулся и посмотрел на повешенную фигуру. Рейнджер осветил фонарем изувеченную и окровавленную голову. Из ран от лука сочились кровь и внутренности. Лицо было обезображено до неузнаваемости. Тем не менее у них не осталось никаких сомнений в том, что это на самом деле был Палач. Тело продолжало подергиваться в конвульсиях.

Фицдуэйн бросил взгляд на своего друга, а затем вновь посмотрел на Палача. Он уже немного успокоился, и от вида Палача ему стало не по себе.

— Надо его прикончить, — сказал Медведь. На мгновение ирландец заколебался, но тут же вспомнил о Руди, о Врени, о Беате фон Граффенлаубе, Паулюсе фон Беке — о всей той пролитой крови, боли, ужасе, что были на совести этого человека — человека, который сумел однажды и ему понравиться.