Забавы Палача

— Братья и сестры, — сказал он, — вы посвятили свою жизнь Революции. Долгие годы вы боретесь с евреями за освобождение родной страны. Вы участвовали во многих славных битвах и убили множество врагов, но окончательная победа до сих пор ускользала от вас. В том, что у вас отнято законное достояние, повинны не только проклятые евреи, но и их помощники — безбожные американцы и весь западный империализм. Вы собрались в этом лагере, дабы подготовиться к нанесению решительного удара по насквозь прогнившему Западу. Весть о вашем подвиге разнесется по всему миру и повергнет правителей западных стран в смятение, от которого им уже не оправиться.

Герильеры ответили на эту речь криками и аплодисментами. Несколько самых пылких слушателей выпалили из винтовок в воздух. Кадар решил, что уделил ритуальному охаиванию Израиля и Запада довольно времени. Пора было переходить к насущным делам. Террористы — по крайней мере, прагматики, подобные Кадару, — не воюют за голые идеи. Они любят, когда им платят твердой валютой.

— Соратники в деле борьбы за свободу! — снова заговорил он. — Сейчас я не стану сообщать вам подробности вашей миссии. Требования безопасности, с которыми вы, конечно же, хорошо знакомы, требуют сохранения этой информации в тайне до самой последней минуты. А пока — хотя все вы опытные и закаленные в боях ветераны — тренировка поможет вам достичь еще большей боевой эффективности. И пусть вас поддерживает не только ожидание грядущей славы, но и мысль о том, что после успешного завершения операции каждый из вас получит в награду по сто тысяч американских долларов.

На этот раз аплодисменты были заметно более горячими. Раздалось еще несколько выстрелов из “Калашниковых”. Кадар подумал, что долгое пребывание его людей в лагерях свободы не помогло некоторым из них избавиться от расхлябанности и привычки чересчур бурно выражать свои эмоции. Для успешного осуществления проекта Кадару необходимо было обработать этот сырой материал и подчинить его самой суровой дисциплине. Его приказы должны были выполняться незамедлительно и абсолютно беспрекословно. Единственный способ достичь этого за короткий период состоял в том, чтобы вселить в души подчиненных панический страх перед их руководителем. Пряник он им показал; теперь пора показать и кнут. Он собирался разыграть предстоящий спектакль с максимальным эффектом.

Он поднял руку, призывая людей к молчанию, и возгласы стихли. Он заговорил снова.

— Братья и сестры! Наши враги неумолимы. Мы ведем с ними непрекращающуюся войну. Они постоянно стараются одолеть нас. Они бомбят нас с самолетов; нападают на нас с моря; засоряют эфир своей лживой пропагандой; манипулируют средствами массовой информации с целью исказить истинные причины, толкающие нас на борьбу; внедряют в наши ряды шпионов и смутьянов.

Слушатели заволновались; кое-где появились воздетые над шеренгами кулаки и автоматы.

— Тихо! — воскликнул он. Шум сразу же улегся. Террористы замерли на своих местах. Они привыкли к проявлениям жестокости, а иногда и самодурства со стороны своих командиров, но в то же время были избалованы довольно легкой и беззаботной жизнью в партизанских отрядах: ведь что бы ни говорили они своим женщинам, вступать в настоящие бои им приходилось не так уж часто. Теперь они почувствовали, что впереди их ждет нечто более серьезное.

Кадар поднял правую руку. Прожекторы, заливавшие плац ярким светом, мгновенно потухли. Террористов охватили страх и жгучее любопытство. Они понимали, что сейчас произойдет что-то ужасное. Это “что-то” должно было иметь отношение к фигуре, распятой на металлической раме, но что это будет, никто толком не знал. Террористы ждали.

В темноте раздался голос Кадара — суровый, властный и беспощадный.

— Сейчас вы увидите казнь сионистского шпиона, который был настолько глуп, что попытался проникнуть в наши ряды. Смотрите и запоминайте! — его голос поднялся до крика, и по плацу прокатилось слабое эхо.

Один из прожекторов зажегся снова и высветил шпиона, висящего на раме. Он был гол, во рту у него торчал кляп; глаза были выкачены от ужаса. Из тьмы выступил высокий человек в белом халате врача. В руке он держал шприц. Подняв его перед собой, он слегка нажал на поршень, чтобы из иглы вышел лишний воздух; зрители хорошо видели, как из шприца брызнула струйка жидкости. Человек аккуратно сделал распятому укол и, отойдя в сторону, посмотрел на часы.

Прошло несколько минут. Человек в халате снова шагнул к распятому, прослушал его стетоскопом и внимательно изучил глаза с помощью офтальмоскопа. Стетоскоп остался висеть у него на груди, а офтальмоскоп он убрал в карман своего белого халата. Затем кивнул Кадару. В ответ из темноты прозвенело:

— Дальше.

Человек опустил руку в карман халата и вынул оттуда какой-то предмет. Раздался щелчок, и яркие лучи прожектора вспыхнули на стальном лезвии ножа. Он поднес нож к лицу жертвы и медленно поводил им из стороны в сторону; налитые ужасом глаза распятого следили за ним, не в силах оторваться. Террористы ждали.