Читаем Забавы вокруг печки полностью

Забавы вокруг печки

Иван Александрович Морозов , Игорь Алексеевич Морозов , Ирина Семеновна Слепцова , Марина Семеновна Слепцова

— Рататуиха коров пасла,Загонйла в огород козлаА козелушка бодается,Рататуиха ругаетсяРассердилася, телегу продала,На те деньги балалайку завелаБалалаечка поигрывает,Рататуиха поплясывает.

Потом, чтобы робятенки «русского» сплясали, еще так запоет:

— На болоте две гагары да кулик,На покосе две старухи да старик.Накосили зарод сенца,Так и песенка опять с конца.

И опять эту припевку-коротушку заведет. А челядёшки пляшут, стараются, коленца всякие выкидывают, которые во время игрища во взрослой пляске видели. Баба Павла им тоже разные коленца показывает, а то, глядишь, и сама в пляс пойдет.

Но больше всего челядёшки «заиньку» любят. Пока все в кругу «заиньку» не представят, игру не кончат:

— Заинька, погуляй, серенький, погуляй!Вот так, вот так погуляй,Вот так эдак погуляй!— Заинька, топни ножкой, серенький, топни ножкой!Вот так, вот так топни ножкойВот так эдак топни ножкой!— Заинька, поскочи, серенький, поскочи!Вот так, вот так поскочи,Вот так эдак поскочи!— Заинька, сорви цвет, серенький, сорви цвет!Вот так, вот так сорви цвет,Вот так эдак сорви цвет!— Заинька, свей венок, серенький, свей венок!Вот так, вот так свей венок,Вот так эдак свей венок!— Заинька, надевай, серенький, надевай!Вот так, вот так надевай,Вот так эдак надевай!

Кто «заинькой» в кругу ходит, все покажет — и ножкой топнет, и поскачет, а как споют «надевай», так он подойдет к кому-нибудь и сделает вид, что ему венок на голову надевает, в круг его выведет, а сам на его место станет.

Тем временем у бабушки хлебы поспеют, пора их из печи вынимать. Усадит она малышей подальше, чтобы не обожглись. Тем, кто в печку заглянуть норовит, пригрозит: «Не лизь, а то Вова укусит — вишь языком-то грозится!» Потом заслонку отодвинет и начнет вытаскивать хлебы один за другим — весь стол заставит. Под конец самый маленький хлебец из остатков теста вытащит — «оскрёбышек». Он у нее в уголок завалился. Все малыши «оскрёбышек» ждут не дождутся, просят наперебой: «Бабушка, бабушка, дай оскрёбушек!» Бабушка никого не обидит — всем даст по кусочку. Ребятенки едят, обжигаются, бабушку нахваливают.

Не успеют ребятушки свои кусочки дожевать, глядь, а к ним через порог гость с поклоном: «Хлеб да соль, крещёны», — говорит. «Хлеба исть, — ему бабушка в ответ, — поди-ко ты пожалуй, садись да хвастай». Ступил гость на середину, полушубок у него весь снегом облеплен, борода да брови заиндевели, даже на ресницах и то снежинки. Увидели такое чудище малые ребятушки, и ну от страха ревмя реветь. Даже оскрёбышки свои из рук повыронили. А гость шапку снял, к иконам лицом оборотился, перекрестился да поклон отвесил. Потом кусочки те с пола поднял, да и говорит: «Грешно, ребятушки, Божий дар на пол ронять. Надо нам теперь у хлебушка грех-то свой замолить». Поцеловал те ос-крёбушки, да перекрестил и опять ребятушкам роздал. «Ешьте, да на пол не ронйте, мышей не кормите».

Хлебушко и впрямь в каждом доме глава. Он на столе всегда стоит. А у кого на столе хлеба нет, тот последний на свете человек. Гость шубу-то снял, за стол уселся, да у детушек спрашивает: «Ну вкусный ваш хлебушко?» Ребятишки головами кивают, соглашаются — вкусный, дескать. «А знаете, как люди говорят: хлеб-то мы едим собачий да кошачий. Да. Вот было в стародавние времена, когда только Бог людей сотворил да на землю пустил, дал он им хлеба с колосьями до самого корня. Как пойдут жать, так что ни горсть, то сноп, а в три снопа — уж и копна готова. Было у людей хлеба полны закрома и не знали тогда по всей земле ни нищих, ни голодных. Да таков уж человек, что ничем ему не угодишь. Как пойдут бабы жать, и ну на свою долю жаловаться: больно, дескать, колосья большие и рукой-то взять не за что, все руки, мол, искололи, да все плечи иструдили, слишком уж тяжелы колосья-те. Вот одна баба жала-жала, да ость в палец загнала, разлютовалась да раскричалась: «Чтоб тебя нецистой побрав! Собацье симя, кошацья еда!»

Перейти на страницу: