Забери меня домой

– Сумасшедшая! – пропыхтел Вовка и тут его смело с меня. Я опять замычала, поджимая под себя ноги – уже не в силах кричать, а Тимур с Вовкой намертво сцепились.

Я слышала глухие удары кулаков о тело, но была не в силах смотреть. Зажимала уши ладонями и плакала, мечтая, чтобы это как можно быстрее закончилось. Я боялась за Тимура, но в то же время искренне желала, чтобы он наказал Вовку. Чтобы кровь его лилась на ламинат, а он так же испугался, как была напугана я.

Когда я наконец открыла глаза, то увидела, что лицо у моего бывшего мужа все в крови и решила, что Тимуру стоит остановиться.

– Хватит! – крикнула я. И еще и еще раз, потому что Тимур меня не слышал. – Пусть уйдет.

– Тварь, – выплюнул Тимур, но опустил уже занесенный кулак. – Пошел вон. Увижу тебя здесь еще раз, убью.

– Она моя жена! – как-то визгливо ответил Вовка, не забывая при этом продвигаться к двери. Дальновидно, потому что когда Тимур бросился к нему опять, мой «муж» успел выскочить на лестничную клетку.

Глава 14

Даже не помню, как добралась в спальню – вполне возможно, что меня отнес Тимур. Помню лишь ощущение от его рук – сильных, горячих, но бережных, не таких, как у Вовки.

Я не плакала. Не было слез, лишь мерзкое темное нечто в груди, что периодически не давало дышать и тогда я царапала шею, чтобы освободиться. Я не спала, хотя то состояние, в котором находилась, бодрствованием не назовешь. Полусон-полуявь, в котором меня потряхивало будто бы от холода, хотя я лежала под одеялом.

Болели руки, которые выкручивал Вовка, болела голова – клока волос там точно не хватало, да и колено нещадно пульсировало. Но я не пыталась отстраниться от этой боли – она словно напоминала, что все это мне не привиделось.

В какой момент в квартире появилась Анька, я не знаю, и сколько времени прошло с момента, как ушел бывший муж (теперь уже точно бывший) не помню, но голос ее – командирский и родной, сдернул с меня, как одеяло, всю хандру.

– И чего лежим? – она влетела в спальню. – Ты в душ ходила?

– Нет?

– Да нет конечно, тушь размазана, ноги грязные – он на тебя на огороде напал что ли?

Глупо, но я всерьез задумалась над тем, о каком таком огороде идет речь. Пару минут до меня доходило, что ни у меня в собственности, ни тем более у Вовки, который не знает, как ведро выглядит, никакого огорода не имеется, так что я привстала, чтобы посмотреть на свои ноги. Действительно, грязные. Только не пятки, а голени и немного бедра. Откуда это?

– О, ожила, – Анюта села на краешек кровати. Тимур стоял за ее спиной, сложив руки на груди и сверкая темными глазами. Он был в ярости: стиснул зубы так, что четко обозначились желваки, да и взглядом будто гвозди вколачивал. Разумеется, я поняла, кто вызвал Анюту, но не придумала ничего лучше, чем уточнить.

– Откуда ты здесь?

– Вот он позвонил. Этот … ублюдок пытался тебя изнасиловать?

Я кивнула, по-прежнему не отрывая взгляда от Тимура. Просто смотря на него было легче переживать то, что случилось. Просто он словно якорем для меня стал, удерживающим от банальной истерики.

– У него получилось?

– Нет, – ответила сухими безжизненными губами.

– Тимур помог?

Я пожала плечами и с каким-то истеричным и вместе с тем горделивым смешком заявила:

– Я отбивалась.

И совершенно не была готова к тому, что Анька громко, где-то даже возмущенно заверещит:

– И тогда чего ты лежишь?! Корнишон свой он в тебя не вставил, руки и ноги целы, голову не разбил. Надеюсь, ему уже сделали больно?

Вопрос она задала тем самым тоном, которым обычно общалась со своими подчиненными и Тимур неохотно, но все же ответил:

– Недостаточно.

Анька недовольно посмотрела на него и поджала губы. Будто и правда рабочее задание давала и теперь требовала отчет. Но странное дело, я слушала подругу и оживала.

– А корнишон оторвал?

Тимур еще больше помрачнел, а я вдруг хихикнула. Затем еще и еще раз, после чего хихиканье переросло в бурный истерический смех. Анька удовлетворенно кивнула, а Тимур подскочил ко мне и обнял, прижимая к себе так трепетно и нежно, что мне захотелось пояснить, что я не сошла с ума. Получилось это правда странно – с придыханием и паузами, в которые я закатывалась смехом.

– Ему нельзя…корнишон…отрывать.

– Почему? – хор подруги и любимого мужчины спровоцировал новый приступ смеха.

– Он же…тогда…бабам всяким не будет нужен… Не даст развод.

– Аргумент, – вынесла Анька вердикт и пошла на кухню.

На лице у Тимура были небольшие ссадины – Вовка пытался отбиваться, но силы были явно не равны. На мое замечание, смешанное с истерическим смехом о том, что их надо обработать, он лишь отмахнулся.

Спустя время, успокоившись и с неудовольствием выпутавшись из объятий Тимура, который убаюкивал меня, периодически целуя то в лоб, то в висок, я пошла за ней. Подруга не подвела: на столе меня уже ждал крепко заваренный чай и шоколадные конфеты. Сама Анюта суетилась, раскладывая продукты в холодильник и по шкафчикам.

– Откуда это? – сомневаюсь, что узнав об изнасиловании, подруга первым делом бросилась за покупками. Она у меня жадновата.