Забери меня в рай

Было слышно, как на втором этаже другой сотрудник обращался к жильцам с такой же просьбой.

– Делать вам нечего… Крендель-мендель! – недовольно пробурчала баба Фая. – И зачем? Ты что, думаешь, я газеты выписываю? Разбудил меня среди ночи… Крендель… И письма мне никто уже не пишет! Давно писать некому… И ящик у меня без ключа открывается… Вот бери сам и открывай.

И тут же сверху, видимо, с площадки третьего этажа, вновь отчётливо донеслось: «Комитет Государственной Безопасности. Выйдите и откройте ваш почтовый ящик, пожалуйста!»

Чарышев стоял ни живой, ни мёртвый.

– Ты что наделала?! – дрожащим голосом спросил он Леру. – Что там было в этих…

– Ох, мальчик-то… – язвительно перебила она его. – Мальчик-то как перепугался, оказывается! – и тут же очень грубо, с пренебрежением добавила. – Ну беги! Что ж ты ждёшь? Не стесняйся! Давай! А то, знаешь, срок за недоносительство большой дают! А стукачей они пряниками сладкими кормят… Иди!

– Да тихо ты! – шикнул на неё Чарышев, услышав, как баба Фая поясняла в подъезде:

– Нет! Не слышала… Говорю же: нет! Крендель-мендель… И подозрительных никаких не видела…

– Так что там было написано в этих листовках? – подавленно спросил Чарышев.

– Какая теперь тебе разница… Всё равно, кроме них, это уже больше никто не прочитает… Здесь надо было ещё позднее опылять… Как-то в этот раз они очень быстро настучали…

Было слышно, как баба Фая вошла из подъезда в прихожую и закрыла за собой дверь.

– Ты диссидентка, что ли, какая-нибудь? – опять шёпотом спросил Чарышев.

– Скорее, революционерка!

Вадим хмыкнул от удивления:

– Зачем?

– Затем! – недовольно ответила Лера. – В игру играем под названием «Кто не побоится сказать, что ему в этой жизни не нравится». Тебя вот в ней всё устраивает?

– Ну не всё, но жить в общем можно… Преподаватели вот некоторые мне не нравятся, – стал с простодушной искренностью рассказывать Чарышев. – Не нравится, что в магазинах очереди. Но это же временно…

– Ага! Семьдесят лет уже «вре-мен-но»… – с грубоватой ехидцей отреагировала Лера. – Власть уродов в очередной раз начинает рассказывать сказочки про белого бычка. А ты веришь! Вместо «великого товарища Сталина» и «дорогого Леонида Ильича» теперь «дорогая перестройка», – Лера болезненно закашлялась и затем, с трудом дыша, недовольно продолжила с нарастающей яростью в голосе. – Только если это действительно «гласность», почему эти архаровцы на таких, как я, облаву устраивают? Я что убила кого-то?! Или с ножом по улицам бегаю?! Такую «гласность» они по своему телевизору не показывают… Ты Архипа, кстати, читал?

– Кого? – растерянно спросил Вадим.

– Солженицына, – пренебрежительно пояснила Лера. – Книга у него такая «Архипелаг ГУЛАГ».

Неожиданно в приоткрытую форточку с улицы донёсся урчащий звук моторов. А затем окно осветилось очень ярким светом фар. И этот свет становился все ослепительнее и ослепительнее. И вместе с ним нарастал приближающийся гул двигателей. А по стенам неторопливо поползли в разные стороны огромные расплывчатые тени.

Лера испуганно попятилась от окна. Тени быстро стали обретать резкие очертания и ускорились в движении. Стало отчётливо видно, что висевшие на окнах «шторы» на самом деле были постиранными обрывками транспарантов. На одном красном полотнище отчётливо читалось «СЛАВА», на другом – «ТРУДУ!»

Четыре «Волги», одна за другой, подъехали к дому. И тут же стали сдавать назад, припарковываясь возле бойлерной. Одна из машин остановилась прямо напротив его окна.

Гул двигателей стих. И в тишине какой-то мужичок с верхнего этажа истерично прокричал в форточку пьяненьким голосом:

– Разъездились, к чертям собачьим! Козлы долбанные! А мне, может, вставать завтра в четыре утра…

– А у тебя здесь как на демонстрации, – кивая на шторы, сказала Лера, с трудом пересиливая дрожание в голосе.

– А-а-а! Этим добром тут вся подсобка забита, – успокаиваясь, пояснил Вадим, показывая на дверь. – Там в каморке всякого хлама этого навалом… – и он, подойдя вплотную к Лере, шепнул на ухо. – Там даже портрет Сталина есть, – и он нежно поцеловал её в шею.

Лера безучастно отстранилась. За окном мелькнула тень, послышался резкий скрип опускаемого стекла в машине.

– Докладывай! – сказал кто-то, зевая.

– По описаниям – она!

– Новогорская?

– Так точно! И ещё с ней видели какого-то парня…

– Этот-то откуда ещё взялся?! Её же на Пушкинской потеряли… Одна была. Ладно, иди. Надолго ещё у вас?

– Мы уже всех почти здесь обошли…

– Хо-ро-шо…

– Только вот…

– Что ещё?!

– Некоторых жильцов нет дома или не открывают, и мы не можем… Не можем…

– Что ты мямлишь как…

– Листовки изъять не можем.

– Ну так взламывайте! Или этому тоже учить вас надо?

– Разрешите выполнять!

– Давай…

По шторам снова мелькнула тень, и затем послышался приглушённый разговор из машины: