Забери мою девственность

Значит ли это, что он меня реально любит? Что тогда было в этот год? Да, первое время он мне пытался звонить и писать с других номеров. Я стабильно отправляла все в черный список. Потом он пропал. И неожиданно это было очень больно. Казалось, что больше не любит. И вдруг появляется в самый неожиданный момент. Голова кругом идет.

Надеюсь, я смогу вернуться домой, если мне будет некомфортно? Удивительно, но все два года меня не напрягало знание о том, что Гонголо периодически потрахивает Франческу. Он умеет создавать психологический фон твоей уникальности в своей жизни. Но тогда Франческа была где-то далеко, а теперь он будет на моих глазах уходить в другой дом. Наивно полагать, что я смогу воспринимать все также спокойно.

На этом месте я понимаю, что Андреа удивительно умен. Если бы не паспорт, я реально сейчас сбежала бы.

Чувствую себя колобком, который от медведя ушел, а с волком возникли проблемы.

Оставшееся время мечусь по номеру, как перекати-поле.

Наконец-то Андреа выходит из спальни. Пристально смотрит в мои расфокусированные глаза.

— Ну что ты там еще себе надумала? — вопрошает Гонголо, оперевшись о косяк.

— Я не смогу так жить, — решительно выдыхаю я.

— Как так? — ехидно улыбается Андреа.

— Ты будешь уходить каждую ночь? — скорее утвердительно, чем вопросительно резюмирую я.

— Нет, Тайа, я буду жить с тобой, — огорошивает меня мужчина.

— Почему? — ничего не понимаю я.

— Я начал церковный процесс по сепарации с Франческой, — спокойно информирует Андреа.

— Что это значит? Ты разводишься? — затаив дыхание интересуюсь.

— Нет, не развожусь, — отрицательно качает головой.

— Ну да, у католиков запрещены разводы, — вспоминаю я.

— Не в этом дело. По моему основанию можно было бы получить развод даже в католической церкви. Но мне выгоднее провести именно процесс по сепарации. Нам разрешат жить раздельно, но мы будем оставаться супругами, — поясняет Гонголо.

— Какое основание? Что у вас произошло? — резко падаю в мягкое кресло. Андреа опускается в соседнее.

— Франческа не может иметь детей, — растирая переносицу, информирует мужчина, — она скрыла от меня эту информацию перед вступлением в брак. Для католической церкви это серьезное основание для утверждения сепарации.

— Вы женаты только полгода, откуда такая уверенность, что у твоей жены не может быть детей? — подтягиваю ноги на сиденье, стягиваю чулки и начинаю массировать пальцы. Гонголо следит за моими манипуляциями голодным взглядом.

— Она сама призналась мне недавно, — устало бормочет мужчина, — Франческа не предохранялась с первого дня нашей связи. Хотела забеременеть и ускорить помолвку. Через несколько лет забила тревогу и пошла по врачам. У нее не вызревают яйцеклетки.

— Сочувствую, — как ни странно, искренне говорю я.

— Не стоит, — с ленинским прищуром сканирует мое лицо, — как ни жестоко звучит, но для меня это счастливый билет. У меня не будет никаких ублюдков, Тая. Наши дети будут единственными моими детьми.

Перевариваю шокирующий для меня контент. Неужели я могу получить Гонголо в единоличное пользование. Это случалось только в очень смелых снах.

— Почему ты говоришь, что это выгоднее для тебя, чем развод? — уточняю непонятный момент.

— Потому что у Франчески есть младшая сестра. Я не хочу, чтобы отец организовал мне другой брак. Поверь мне, детка, сепарация — это лучшая конструкция, которую можно придумать в моей ситуации.

— Мне ее жалко, — неожиданно понимаю я. Андреа рукой манит меня к себе. Подхожу на цыпочках, протягивает руку и, обхватив за талию, тянет к себе на колени.

— Хочешь, чтобы я продолжал ее трахать? — хрипло интересуется Гонголо.

— Нет, не хочу. Но в твоей схеме ты выступаешь собакой на сене. При разводе она могла бы устроить свою жизнь, — пожимаю я плечом.

— Она сама может развестись со мной при желании, — Андреа залезает рукой мне под юбку и оглаживает бедро, — я прелюбодей. Это достаточное основание для церкви. Рано или поздно она это сделает. Но надеюсь, к тому времени отец поймет, что у меня есть семья.

Глава 14. Если бы

Руки Андреа становятся настойчивее. С силой вдавливаются в мою кожу. Чувствую бедром его наливающееся желание.

— Черт, — ругается Гонголо, — я ничего не знаю о беременных женщинах. С тобой вообще можно спать?

— Не знаю, — пожимаю плечом, — я еще не была у врача и тоже ничего не знаю о беременных женщинах. А ты расстался со своей любовницей?

— Нет, у меня не было на это времени, — морщится Андреа.

— Можешь позвонить прямо сейчас, — предлагаю я.

— А вдруг тебе нельзя заниматься сексом? — вздергивает бровь Гонголо.

— И что? — спрашиваю ошарашенно, — ты будешь спать с кем-то еще?

— Почему бы и нет, если тебе нельзя, — пожимает плечом, — мужчинам вредно воздерживаться. Ты же не хочешь, чтобы я стал импотентом в сороковник?

— Я сейчас уйду, Андреа, — обиженно обещаю я.

— Ты не можешь. У меня твой паспорт, — напоминает невозмутимым тоном.

Хочу выбраться из его объятий. Держит в тисках и не выпускает.

— Никаких любовниц, Гонголо. В конце концов, мне нельзя волноваться.