Заберу тебя у отца (СИ)

Я мягко провожу по открытой шее девушки, и расстраиваюсь оттого, насколько она горячая. Разговор в полубреду – так, наверно, для нее выглядит сейчас происходящее. Но она сама просила правду, и я не имею права ей отказать.

– Мы посмотрим, Соф. Попробуем. Как тебе будет комфортно – если со мной, тут, то я не стану препятствовать происходящему и своим желаниям. Больше уж точно, потому что это приводит совсем не туда, куда нужно. А если тебе понадобится время, или ты захочешь пожить одной – то просто переедешь в квартиру моей матери. Но из-под своего взгляда я тебя не отпущу, и уж точно не заставлю переезжать к Березневу.

Ну вот. Вроде крайне искренне и настолько прозрачно, насколько это вообще возможно. Я правда хочу этой малышке свободу, хочу попробовать то, к чему она была готова сразу, а я сам бегал непонятно зачем. И в этот раз все будет зависеть только от нее, и наших чувств, которые во мне лишь разгорались ярче.

А я-то думал, что на расстоянии они гаснут. Наивный…

– Думаешь, мы уживемся с твоей мамой? – недоверчиво хмыкает Софа, а я понимаю, что не сказал ей.

Она ведь даже не знает, почему в тот злополучный вечер я вел себя, как последний мудак в жизни! И да, этот факт вовсе не оправдывает мое поведение – но я знаю, что все могло быть иначе, не будь я на предел нервов…

– Мама… Ее больше нет, Соф. Скоро уже месяц как. Я совсем забыл, что ты не в курсе, но теперь ты знаешь, и…

Она все-таки поворачивается, даже учитывая то, как крепко я обхватываю ее руками. С трудом фокусирует на мне взгляд, и тянется всей своей слабой фигуркой, чтобы тактильно показать то, что не выразит ни одна фраза.

Вот еще один бесконечно-прекрасный факт в копилку моей Софы – она чутко знает, как надо именно мне, и сейчас я выдыхаю, прижимаясь щекой к горячей щеке. Кажется, впервые после всего я чувствую себя в сто раз легче, и мы засыпаем рядом, на одной отдельной ото всех волне, и с четким ощущением единого целого.

Глава 38

Глава 38

Роб

Рано утром я осторожно бужу Софу, отмечая, что на этот раз ее не лихорадит, а температуры на ощупь нет. Но все равно заставляю ее выпить антибиотик, и укладываю на подушки еще поспать.

– Ты уходишь? – хрипловато спрашивает Софа, а я наклоняюсь, чтобы губами коснуться лба.

Точно не горячая. Нужно купить какой-то еды, потому что скоро и аппетит проснется.

– Я съезжу в магазин и обратно, – заверяю я, умалчивая о том, что собираюсь заехать на работу.

Ни к чему ей об этом беспокоиться. Тем более что я уже решил, что не буду впутывать ее в эти проблемы.

– Хорошо, – расслаблено прикрывает глаза, и я удерживаюсь от того, чтобы сжать ее в объятиях.

Вместо этого я целую открытое плечо, наслаждаясь мягкостью молодой кожи, и быстро собираюсь. Надеюсь, она проспит достаточно долго, чтоб все успеть – действительно заехать за продуктами, и получить в морду от собственного начальства.

На работу я приезжаю рано даже по своим меркам, но автомобиль Березнева уже стоит на парковке. Заруливаю в свой кабинет, выбирая из ящика самую дорогую бутылка коньяка, и решительно иду к полковнику, чтоб не тянуть больше всю эту ересь.

Нам надо обсудить с ним произошедшее. Мне надо, потому что вся ситуация дико парит мою Софу, а это последнее, чего мне сейчас хочется.

– Александр Михайлович? – заглядываю в кабинет, и застаю полковника, сидящего за столом.

Он быстро выпрямляется, явно не ожидая никого здесь увидеть так рано, но я успеваю заметить склоненную голову, которую он сжимал руками. Интересно, он ведь не провел здесь ночь? Вполне возможно, судя по помятому виду…

– Проходи, Рамазан.

Я со вздохом прикрываю дверь, и ставлю бутылку на стол, вызывая неодобрительный взгляд Березнева. Хотя он с самого начала был далек от дружелюбного – так что переживать не из-за чего.

– Не рановато ли решил выпить?

– Я и не буду. Меня дома ждет больная девушка, которую еще кормить надо, и следить, чтоб пила лекарства. Скажите, это у нее от вас или от матери – вечно спорить и не слушать, что говорят посторонние?

– Рамазан, блять!

Березнев вскакивает, кажется, готовый на меня бросится, а я и сам знаю, что перегнул палку. Может, оттого, что стало казаться, будто полковнику плевать на сваю дочь – он ведь даже не поинтересовался о ее здоровье! Хотя теперь я вижу, что ему не все равно…

– Не перебарщивай. То, что я еще не врезал тебе, вовсе не значит, что я готов терпеть подобные высказывания!

– А что это значит?

Я сажусь на стул напротив, с прищуром осматривая Березнева. Почему мне кажется, будто он реагирует… Неправильно? Я примерно знал, как он заботится, даже печется о Софе. Так какого черта оставил ее у меня? Почему не потребовал объяснений, а свалил, как только услышал про Ольгу? Как вообще мне с ним говорить, если даже сейчас он не задает вопросов, а мне буквально силой приходится вытягивать из него ответы?!

– Не считай себя умнее всех, Роберт, – неожиданно тянет Березнев, и неожиданно вытаскивает из ящика стола сигарету, подкуривая прямо в кабинете.

– А что мне считать? Вы скажите, потому что сейчас вопросы по поводу вашей дочери возникают только у меня.