Забирая Еву

Колесников закрылся в кабинете главврача, после чего санитары снова явились в мою палату. Снова вязки, снова уколы. Я отбивалась, сильно, отчаянно. Они даже стушевались поначалу, не ожидали, видимо, от «обколотого» человека такой реакции. Кричала им, что Кай скоро заберет меня. Только не помогло. Скрутили и вкололи едва ли не смертельную дозу. Помню, так плохо стало. Голова закружилась так, что открыть глаза не могла. А на уши давило так, что казалось, вот-вот - и из них кровь потечет. Все мышцы до одной судорогой свело. Даже язык во рту колом встал. Помню, меня рвало бесконечно долго. Хотелось сдохнуть, только поскорей прекратить эти мучения.

Очнулась уже в доме его матери. Кай купал меня.

Разозлилась тогда на себя. Ведь, несмотря на все ужасы, пережитые в последние дни, едва увидев его, почувствовав его руки на своем теле, снова эту боль испытала. Думала, убила свою любовь, уничтожила. Но нет. Все еще жива, тварь.

Попросила, чтобы не трогал меня, боялась контроль потерять. Смотреть на него не хотела. Стыдилась собственного уродства. Я ведь прекрасно понимала, что превратилась в пугало огородное. А когда он отворачивался, украдкой жадные взгляды бросала. И еще больше злилась: он все такой же, как и раньше - несправедливо красивый, чертовски идеальный.

А потом, когда он на следующий день в Москву укатил, вздохнула с облегчением.

Мне очень помог доктор, которого прислал Кай. Вытянул из жуткого состояния. Первую неделю после освобождения чувствовала себя ужасно. Несмотря на то, что двигательная функция вернулась, душа, словно онемевшей была. Ничего не хотелось. Ни некогда любимой пищи, ни фильмов. Даже с Малышом играть, хотя он просто проходу мне не давал, не отходил ни на шаг. Музыку любимую слушать не могла. Воспринималось все как шум...

Доктор приезжал ко мне два раза в неделю. Давал какие-то лекарства, помогающие ускорить выход организма из подавленного состояния. Беседовал со мной долго. Не только о больнице. Обо всем, а в частности, о Кае.

А по ночам снова Егор начал сниться. Снова лежал рядом со мной на кровати. Снова не мог и слова вымолвить. Нервничал жутко, расстраивался. После таких снов с утра настроение было просто отвратительным.

Но несмотря ни на что, организм потихоньку приходил в себя. К концу второй недели моего пребывания в доме Лидии Прокофьевны мне стало лучше.

Тогда я позвонила маме. Волновалась, что сказать ей, как объяснить свое отсутствие. Оказывается, волновалась зря. Кай и об этом позаботился. Сказал ей, что все это время мы на отдыхе были. В общем, мама ни сном, ни духом. Услышав родной голос в трубке, я расплакалась. Так к ней захотелось. А еще лучше - в детство вернуться… где все так просто и понятно было. Но пока что нельзя ехать домой. Мое лечение еще не окончено, да и пугать маму своим внешним видом не хочется. Я даже в зеркало боюсь посмотреть. Знаю, что не увижу там ничего привлекательного. Половина волос за эти недели осталась на расческе. А тело стало тощим.

Лидия Прокофьевна, спасибо ей огромное, носилась со мной как с маленьким ребенком. Ей, конечно, и без меня забот хватало. Ведь сейчас на ее попечении еще и девочка-подросток.

Первые недели Кристина сторонилась меня. Да и я особо на контакт не шла. Замкнулась в себе, прозябая в одиночестве. А потом все резко изменилось после одного случая.

Помню, сидела я пятничным днем в гостиной перед телевизором. В комнату зашла Лидия Прокофьевна и с радостной улыбкой на лице «осчастливила» меня новостью, что буквально через несколько часов должен приехать Кай. Я так разволновалась. Не хотела его видеть. Решила уйти из дома, спрятаться у озера вместе с Малышом. Вот там и наткнулась на Кристину. Засмотрелась тогда на нее. Девочка, включив музыку на телефоне, танцевала, не замечая нас. Да так красиво, завораживающе. Заметив меня, она дико засмущалась, но не ушла. Присела рядышком, погладила Малыша.

— Привет… — произнесла нерешительно, не зная как вести себя с девочкой. – Прости, что помешала тебе. Ты очень красиво двигаешься. Занимаешься танцами?

— Привет, — ответила она смущенно. – Нет-нет. Не занимаюсь. Просто… просто так. Не знаю, что на меня нашло.

— У тебя очень красиво получается, — говорю, как можно дружелюбнее, но девочка как будто еще больше замыкается в себе, чувствую, что ей неприятна эта тема.

— Ты невеста Николая Германовича? — любопытствует она. В ответ на тему, задевшую ее, она задевает меня. Пусть и не нарочно. Вряд ли девчушка знает наши с Каем перипетии…

— Нет… уже нет.

— А он сказал…

— Неважно, что ОН сказал, — перебиваю резко.

Несколько секунд она молчит.

— Кстати, а почему Николай Германович? Так официально? Я думала, вы родственники?

— Нет, — смущается девочка, ее щеки краснеют, но так она кажется еще милее и очаровательнее. – Он меня терпеть не может, — добавляет Кристина с грустью. – Только и ждет, чтобы я убралась отсюда.

— Да? Подобное от него можно ожидать, — я горько усмехаюсь. – Кай может быть очень жестоким.

— Кай?

— Угу. Ты не знала? Его настоящее имя. Он такой злой, с тех пор как побывал в плену у Снежной королевы.