Заблудшие

Слова ее оказались пророческими. Украинские повстанцы вошли в Гуту Степановскую через несколько дней после ночного визита Александра. «Бульбовцы» анонсировали сельский сход, на который предложили собраться всем жителям. Предложили, это конечно мягко сказано. По дворам прошлись вооруженные парни, которые настоятельно предлагали всем пройти в район церкви. Повесток дня было несколько. Основная, это осуждение действий старосты по отношению к украинскому населению. О поляках скромно умолчали, так как украинская повстанческая армия боролась за создание украинского государства, титульной нацией которого должны были быть украинцы. Полякам здесь ничего не светило. Получилось все как на суде. Судьи, прокурор, пусть хоть и пришлые, но зато солидные, если учитывать количество «стволов». Зато обвинители были доморощенные, как сама Оксана Богдановна, так и ей подобные. Смотреть на эту комедию было весело, но только не самому старосте. У Гриши эти пламенные речи, политические лозунги, вызывали ощущение того, что он попал на партийное собрание в своем батальоне. В данном случае вынесением выговора здесь не обойдется. Хотя украинские формирования не действовали открыто против оккупационных властей, но, чтобы поддерживать свой имидж им приходилось предпринимать определенные действия, которые можно было расценить двояко. Старосту не расстреляли прилюдно, а объявили, что отправят его в район для разбирательств. Все присутствующие поняли между слов, что своего худощавого односельчанина в очках, они возможно больше никогда не увидят. Стоящие рядом с Чижовым селяне тихо переговаривались между собой, не понимая, кто в районе власть, гебитскомиссариат в Сарнах или УПА «Полесская Сечь»? Кто-то умный брякнул, что власть у того, у кого есть винтовка. Возможно, он в чем-то был и прав. Второй частью повестки стал кадровый вопрос. Как всякая военно-политическая организация УПА нуждалось в пополнении своих рядов. Если слушать речи выступающего представителя повстанческой армии, а он отдаленно смахивал на их политрука Волкова, то выходило, что за справедливое дело создания украинской государственности не грешно было сложить голову не только самим украинцам, но и другим представителям народов Советского Союза. Как раз в этом полякам, русским, белорусам и т. п., отказа не было. Хорошо, что пока вербовка происходила на добровольных началах, и от столь щедрого предложения Чижов поспешил отказаться. Отстояв официальную часть сходки, он задворками вернулся домой. Проходя мимо хаты Деревянко, услышал громкие крики. Хотел было зайти, чтобы узнать, что случилось, но Богдановна, как всегда стояла у калитки, словно Цербер у ворот Царства мертвых.

— Уходи по-хорошему, заступник! Есть теперь, кому за Наташку постоять, муж ее вернулся, — поделилась информацией женщина.

— Чего ж так кричат? От радости, наверное? — не удержался Чижов, чтобы не уколоть соседку.

— Тебе какое дело? Муж вернулся и спрашивает жену за все ее дела. Смотри, чтобы и тебя не спросил, — пригрозила украинка.

— А я — то тут при чем? — пожал плечами Гришка и поспешил восвояси. От этой угрозы осадок в душе остался. Он можно сказать, и перед Александром виноват, что позволил себе лишнего по отношению к Наталье и Стеше в глаза стыдно смотреть. Она хоть ничего не спрашивает, но женское чутье не обманешь.

Александра не было в родном селе пару месяцев, а вопросы к супруге у него возникли. Хватало здесь людишек завистливых и косноязычных. Шепнули видать парню на ухо какую-то гадость про Наташку, и теперь накатив самогона для пущей воинственности, он решил разобраться с женушкой. Мамашу жены, чтобы не мешала, выставили за дверь.

— Ты почему родительский дом бросила и к своей матери сбежала? Мой отец нам комнату отдельную выделил и тебя в нашу семью принял, а ты решила без меня хвостом крутить? От родительского надзора сбежать? — выдвигал обвинения Александр.

— А каково мне там без тебя жить? Ты единственный мой заступник. Мамаша твоя, сразу меня не приняла. Все у нее не так. Долго сплю, много ем, не так стираю и убираю. Младший твой братец, тоже прохода не давал. То за зад ущипнет, то в сенях прижмет, — оправдывалась девка.

— Врешь! — хлопнул Сашка кулаком по столу.

— С Колькой я поговорю, — все же допускал он, что брат мог позволить себе излишества.

— И Ванька у нас неспокойный. Частенько кричит, особенно по ночам. Твоим это не нравилось. Дед постоянно бурчал, а Николай требовал, чтобы я заткнула рот малышу. Как можно в таких условиях жить? От тебя ни слуху, ни духу. Хоть бы весточку, какую подал, живой ты или нет?

— А для тебя мертвый был бы лучше? Вдовой захотела стать? Шепчут мне, что солдатика стала к себе приваживать? Видели люди, как он к тебе по вечерам шастает, — выкладывал свои козыри муженек.

— Это Гришка, что ли? — ожидала Наталья подобных обвинений и заранее готовила свою защиту.

— Не знаю я, как его зовут, но очень хочу познакомиться, — злился повстанец.