Заблудшие

В первом доме, куда они зашли, проживала семья украинского националиста. Пока его парни шарили по подвалу и сараям в поисках продовольствия, он, напустив на себя вид сурового начальника, хотел застращать семейку буржуазного националиста. Не сильно получилось. Мамаша, завидев незнакомцев в своем дворе, выскочила из хаты и стала кричать на всю улицу, будто-бы к ней пришли не красные партизаны, а какие-то грабители. Хотя методы у них с бандитами были одинаковы, а вот повод разный. От этого женщине легче не стало. Ей начала вторить и молодица. Анджей не сдержался и схватился за винтовку. Это он сделал, конечно, зря. Та, что моложе, принесла грудного ребенка и теперь требовала, чтобы ее застрелили вместе с малышом, чтобы тот без мамки не мучился. Уж, коль у партизан сил не хватает справиться с мужем, то пусть стреляют в нее. У Анджея было, что ответить, но у местных баб, своя, правда. Паны были, товарищи тоже, сейчас господа, а только вот при всех властях людишки с оружием лазили по подвалам желая чем-то поживиться. Понятное дело, что стрелять в украинок никто не собирался, к тому же по докладу Давида и взять у них было не чего. В общем только наделали шума и привлекли к себе внимание. Под этот аккомпанемент женских криков перешли к другому дому, где должен был проживать полицай. Подворье побогаче. Сразу видно, что здесь живет зажиточная семья. Было что взять в подвале и кладовой. Давид довольный заполнял кошелки различной снедью. Молодая женщина испуганно забилась в углу, наблюдая за действиями грабителей. Что послужило причиной перебранки домохозяйки с Анджеем, старшина не уследил. Хозяйка, что-то сказала партизану по-польски и тот моментально начал кричать. Нервы у молодого человека, что говориться «ни к черту». Полька тоже в ответ не молчала. Анджей в порыве гнева подбежал к семейным фотографиям висевших на стене под рамкой и вытащил оттуда фото, на котором счастливая домохозяйка стояла в обнимку с мужчиной, облаченным в форму вспомогательной полиции. Неопровержимое доказательство того, что они зашли в дом к жене полицая. «Шума» были причастны к зверствам в местном гетто, где погибла возлюбленная парня. Желание отомстить и напутственные слова командира отряда толкали Анджея на более решительные действия. Он схватил женщину за руку и собирался вытащить ее во двор. Для польки ситуация складывалась не лучшим образом. Давид, услышав громкую перебранку, прошмыгнул в светлицу и взял со стола фото, которое служило главной уликой для его товарища, который хотел расправиться с женой ненавистного прислужника фашистов.

— Точно полицай, — подтвердил парнишка принадлежность мужчины, изображенного на фотографии, к шуцманшафту. Но в интонации произнесенных слов, не было ни какой злости или ненависти к хозяйке дома, скорее даже скрытое сожаление. Саюн, ради интереса взял в свои руки фото. Черт подери! На него смотрел улыбающийся Чижов. Неужели такое могло быть? Хотя, там, в балке за городом, где он прятался от погони, старшина видел Гришку и именно в такой форме. Не устоял, сломался и в результате чего, перешел на сторону врага. Такое случалось со многими. Кто-то шел служить гитлеровцам из-за классовой ненависти, которую питали к большевикам, другие одурманенные пропагандой, а большинство по одной простой причине, чтобы выжить. Он не думал, что Гриша был тайным врагом советской власти. Скорее не идеология, а житейские обстоятельства заставили сделать его этот шаг. Если бы Гришка ненавидел существующий в стране строй, то, не задумываясь, выдал Саюна полицаям, так ведь промолчал. Считай, рисковал собой, чтобы спасти старшину. И здесь он пустил корни. Женился, обзавелся хозяйством. Думал, что сможет отсидеться. Но не вышло. Сейчас этот еврейский юноша с обезумившими глазами, застрелит его жену и при этом у него не дрогнет рука, и весь мир Чижова рухнет. Не останется у него спокойной жизни, только пепел в душе, как у этих юнцов. И ведь при желании всех можно понять. Еврейских парней желающих мести, польку нашедшую свое женское счастье и самого Чижова, поменявшего понятие Родины на сытую жизнь. Не прав Гришка. А если он сейчас не остановит Анджея, то и сам будет ходить «с камнем на душе».

— Анджей, отпусти ее, — твердо и достаточно громко произнес Петрович. Его требование услышали все.

— Что? — не поверил своим ушам партизан. Давид с интересом посмотрел на старшего товарища.

— Отпусти хозяйку. Негоже нам с бабами воевать.

— Да ты хоть знаешь, кто она? — писклявым голоском возмутился лесной мститель, позволив себе фамильярно перейти на ты к старшему товарищу.

— Она жена полицая. Ты разве не знаешь, что они сделали с евреями в Сарнах? Мою возлюбленную насиловали по очереди, такие как ее муженек, а потом, удовлетворив свои животные инстинкты, просто убили, — напомнил Анджей присутствующим о своей истории.

— Но ведь это была не она, — попытался аргументировать свое требование Петрович.