Заблудшие

— А как же дедушка? — пискнула еврейка. Ответа на этот вопрос у него не было. Вернее он был, но в этом случае лучше промолчать, чем что-нибудь говорить. Он сделал все возможное, чтобы спасти внучку портного и замолить свои грехи перед призраком девушки в демисезонном пальто, который преследовал его по ночам. Вместо слов он подтолкнул еврейку в спину. Она спрыгнула вниз и побежала. Гришка успел отойти в центр комнаты, когда здесь появился Бородай.

— Никого? — кивнул Степан головой.

— Всех вывел, — доложил Чижов. Украинец, заметив открытое окно, с подозрением подошел к подоконнику. Посмотрел во двор. Никого.

— Ты точно всех отправил? — недоверчиво прищурив глаза, переспросил полицай.

— Точно, — твердо ответил Гриша.

— Гляди у меня! Я за тобой присматриваю, — пригрозил ему пальцем Бородай. В коридоре ругнулся матом Вася Зленко и послышался женский плач. По-видимому, шуцман кого-то обнаружил. Это и отвлекло внимание Степы. Но о Чижове он не забыл. Когда заполненные людьми грузовики стали отъезжать с места стоянки, взводный приказал Григорию сопровождать в кузове арестованных. Так в качестве конвоира он и оказался на месте казни жителей гетто. Людей отделяли друг от друга, формируя определенные партии, а затем гнали к вырытым заранее котлованам, где находились расстрельные команды. Самое страшное было то, что жертвы видели, что происходит с их товарищами, но, тем не менее, безропотно выполняли все приказы палачей. Непосредственным уничтожением евреев занимались как сами немцы, так и вспомогательная полиция. От одной команды к другой важно расхаживал унтерштурмфюрер Ульрих Дитрих, знакомый Григория по Белорусскому рейду. Их ротный Онищенко, завидев на плече Чижова пулемет, вытолкнул его из стоя оцепления вперед.

— Чего мы тут мучаемся с винтовками, вот, кто нам поможет. Давай, действуй! Покажи, на что ты способен, — кивнул Тарас Семенович в сторону шеренги приговоренных к смерти горожан. Гриша нехотя снял с плеча оружие. Передернул рукой затвор и взял одной рукой пулемет за сошку. Оставалось лишь нажать на спусковой крючок. Евреи стояли на краю рва целыми семьями, от мала до велика. Детки жались к мамкам, а взрослые обнимали руками младшее поколение своих родственников. Детишки всхлипывали, а матери пытались их хоть как-нибудь утешить. Стрелять в детей, женщин и стариков Чижов не пожелал. Ствол ДП-27 опустился вниз.

— Не могу, — признался Григорий.

— Как это не могу? — возмутился Онищенко.

— Я тебе приказываю!

— Не могу! — снова повторил пулеметчик.

— Не можешь? Стрелять во врагов Рейха не можешь? Тогда зачем ты здесь? Дай сюда оружие. Я тебе сейчас покажу, как это делается.

«Дегтярь» в чужих руках ожил. Ствол, извергая пламя, двинулся слева направо и по ходу его движения в яму падали убитые пулеметной очередью люди.

— Что тут сложного? Ведите следующих. Теперь ты. Хватит строить из себя кисейную барышню. Ты солдат или нет? Евреи наши враги и к ним необходимо относиться как к врагам. Бери пулемет, — приказал ротный.

— Я не буду стрелять, — твердо заявил Чижов.

— Ах, ты! Да это прямое невыполнение приказа, — влепил пощечину подчиненному Тарас Семенович.

— Под трибунал захотел? — разорался полицай. На его крики отреагировал немецкий офицер. Он уверенной походкой направился в их сторону.

— Wasist los? — раздалось на немецком языке. Тут же к ним подтянулся и гражданский переводчик.

— Господин унтерштурмфюрер этот полицейский отказывается выполнять приказ. Он не хочет стрелять во врагов Рейха, — доложил ротный. Офицер задал вопрос и в дело вступил переводчик.

— Почему ты отказываешься стрелять?

— Я привык сражаться с врагами, а не стрелять в безоружных людей, — ответил Чижов. Ульрих улыбнулся.

— Я знаю, что ты храбрый воин. Евреи наши враги, но они не похожи на партизан. С ними у тебя получается лучше, — переводил гражданский высказывания Дитриха.

— Так, что с ним делать? — не понял ротный, куда клонит немецкий офицер.

— Переведите его в оцепление. Такие люди еще пригодятся Германии, — распорядился унтерштурмфюрер.

— Слушаюсь, — козырнул Онищенко.

— Считай, тебе повезло, — передал он пулемет Григорию.

— Пойдешь у меня в оцепление, — недовольно распорядился Тарас Семенович.

Чтобы Чижов не мозолил глаза начальству, его отправили на блокпост на самую окраину города. За это он был даже благодарен своему командиру. Уничтожение еврейского населения гетто продолжилось и 28 августа. Желая спастись из рук палачей, обезумевшие от страха люди пытались любыми способами вырваться из районного центра. Они проскальзывали сквозь первое кольцо оцепления и выходили на блокпост, где нес службу Чижов. Здесь их арестовывали, тем, кто пытался бежать, стреляли в спину. Город словно притих испуганный таким размахом убийств. Ближе к полудню в районе гетто поднялось в небо черное облако дыма. На посту гадали, чтобы это могло значить? Вскоре от военных узнали, что евреи подожгли гетто и под прикрытием огня и дыма хлынули в другие районы города. В Сарнах началась беспорядочная стрельба.