Заблудшие

Разговоров о визите любовницы Чижова хватило до полуночи, как будто и поговорить было не о ком. Хотя полицейских можно было и понять. Служба рутинная, стой на посту, да поглядывай по сторонам. Одно развлечение, глазеть на проезжающие, на фронт составы. Их количество значительно увеличилось. Сейчас в районе Сталинграда решалась судьба наступления немцев на Кавказ, а может и всей войны, чем черт не шутит? Рейх бросал в горнило войны все новые и новые части и боевую технику. Наблюдая за составами можно было только подивиться мощи Германии. А с другой стороны, уже заканчивался второй год войны, а Красную Армию вермахт так и не разбил, так еще и партизаны объявились в глубоком тылу немцев. Так размышляя о последних событиях дня, Чижов двигался по деревянному настилу моста с одного берега реки к другому. Через железнодорожное полотно, напротив Гришки брел в противоположную сторону его товарищ Федька Игнатов. В теплой будке остался только Лешка Яценко и Селютин. Наверняка они сейчас трепали сало принесенное Чижову его любовницей. Было даже обидно. Яценко из будки не выгонишь, вон у него какие кулачищи, а ефрейтор корчил из себя командира. Этого зануду надо было ставить на место. Вот придет ему обещанный унтерштурмфюрером Ульрихом Дитрихом Железный крест, то и его глядишь, повысят в должности, и тогда он утрет нос Селютину, — размышлял на ходу Чижов, посматривая на прибрежные камыши, чтобы в них не смогли спрятаться партизаны. Утром на объект нагрянул их ротный Онищенко, и выгнал из будки «человека-гору» и ефрейтора. Причем Селютину, как командиру отделения влетело за то, что он использовал пулеметчика, то есть Григория, в качестве простого часового. Пулеметчик должен занимать позицию у огневой точки, которая была выложена из мешков с песком на железнодорожной насыпи. Там без движения замерзнешь гораздо быстрее, но ради того, чтобы посмотреть, как отчитывают московского задаваку, можно было и померзнуть. Появление ротного вызвало определенный ажиотаж, но ненадолго. Тарас Семенович Онищенко не собирался торчать на этом злополучном мосту. Он навел порядок, сделал встряску личному составу и снова в деревеньку, в теплую хату, к бабе в постель. Если, что срочное или какая-нибудь проверка, то за ним пошлют человечка, благо село не так далеко.

Валентина появилась на объекте так же внезапно, как и первый раз. Григорий только диву давался, как это у нее получалось. От Сарн мост находился на порядочном расстоянии, а Валька являлась к ним, даже не запыхавшись. Неужели снова дедушка подвез? Валентину ждал, больше чем Чижов, Лешка Яценко с товарищами. Они оставили парочку беседовать, а сами потащили принесенный ею провиант в свою будку. Пока Селютин ходил на противоположной стороне моста, а Онищенко нежился где-то в теплой хате, Яценко припрятал спиртное, принесенное Стружук, как та и обещала. Праздник компания «человека-горы» устроит себе ночью, когда наверняка на объект не сунется ни один проверяющий. Чижов и Валя стояли у пулеметного гнезда, наблюдая, как темные воды реки Случь несутся под опоры моста. Сегодня уже было третье декабря, и кругом лежал снег, а вот с рекой мороз пока совладать не мог. Края от берега подмерзли, образовав тонкий лед, но центр реки благодаря быстрому течению еще не собирался примерять на себя прозрачный панцирь.

— Как дети? — задал стандартный вопрос Григорий.

— Хорошо, — ответила Стружук, не поворачивая головы в его сторону.

— Что пивная?

— Работы стало больше. Немцев полный город. От клиентов нет отбоя, — призналась женщина.

— Вот и хорошо. Теперь не надо бояться партизан. В город они не сунутся, — сделал вывод Гришка из слов собеседницы.

— Это точно. У нас появились даже эсесовцы, — поделилась наблюдениями официантка.

— Ты больше сюда не приезжай, — попросил ее Гриша.

— Не хочу, чтобы у тебя на работе были проблемы.

Сейчас она повернулась к нему лицом. На краешках глаз выступили слезы. Наверное, от холодного ветра, — подумал Чижов. Женщина прильнула к груди шуцмана.

— Какой ты хороший Гриша. Почему мне так не везет? Только встречу достойного человека и его не стает. Муж у меня был ласковый и детей любил. Не стало Вити. Ты, внимательный, нежный, но не мой, — жаловалась Стружук на судьбу.

— Ты так говоришь, будто бы хоронишь меня. Я умирать не собираюсь, — ответил Григорий.

— И я этого не хочу. Ты прости меня за все, если сможешь, — попросила она. Полицейский вытер ладошкой слезинки на ее щеках.

— За что я тебя должен простить?

— За то, что позарилась на твое семейное счастье, — выкрутилась Валентина, хотя имела ввиду совсем другое. Бураков недаром организовал ее выезды к мосту. Партизаны собирались его взорвать, и им надо было знать, какими силами осуществляется охрана объекта. То, что они не будут брать пленных, для Вали было очевидно. Передав разведданные по мосту, она фактически подписала смертный приговор Григорию. Если признается мужчине в содеянном, то подпишет его себе и своим детям. Сейчас по факту Валя прощалась с любимым мужчиной, понимая, что причиной его гибели станет именно она.