Заблудшие души (сборник)

Она разделась быстро, как солдат, и стояла обнаженная, дожидаясь его. Николай торопливо раздевался, не отводя глаз от нее. Вот она, полногрудая, с крутыми бедрами, толстыми ногами, узкой талией и светлым треугольником шелковых волос внизу живота, такая баба и нужна была ему. Он схватил ее в объятия и плюхнулся с ней на кровать. Жена извивалась под ним, как безумная, и даже тихонько стонала, чего раньше с ней никогда не случалось, видать, и в самом деле соскучилась, заждалась. И мир вокруг завертелся в безумной пляске, закружился, под звуки райских мелодий ее стонов. Это продолжалось недолго: он вдруг забился в конвульсиях горячей, бешенной судороги и затих. С минуту они лежали молча, тяжело дыша. Николай было пошевелился, чтобы встать, но Катя сильнее сжала его в своих объятиях. – Не уходи, – шепнула она. – Некуда спешить. – А потом вдруг обмякла, разбросала в стороны руки и ноги и закрыла глаза. Отдышавшись, как после долгого бега, Николай встал и подошел к столу.

– Теперь можно и выпить, – удовлетворенно сказал он. – Присоединяйся, давай. Да не хватай одежи – то, кто тебе позволит сидеть одетой? Послезавтра оденешься. – Катя довольно улыбнулась. Ей и самой, видать, хотелось повертеться перед ним без одежд.

Катя каждое утро отрывала листок из дешевого календаря, висевшего на гвозде, прибитом к стене. На этих листках она записывала даты своих смен и дежурств. На одном из этих листков был записан день и для него – десятый день после встречи с Вадимом, когда очки должны быть готовы. А дни, такие радостные поначалу, стали падать, как пожелтевшие осенние листья, отжившие свой короткий век. Вечерние пьянки с друзьями не доставляли больше удовольствия, а утреннее похмелье отравляло настроение до вечера. На десятый день Катя оторвала очередной листок и положила на стол перед тем, как подать завтрак.

– Ты просил отметить день, когда тебе надо по делам твоего друга хлопотать, – сказала она мимоходом, расставляя на столе тарелки. Николай утвердительно кивнул и промолчал. Катя тоже молчала, надеясь, что он что-нибудь скажет и, не дождавшись, продолжала.

– Может, одумаешься, Николай? – осторожно продолжала она. – Как-никак только вышел. Или у тебя своей жизни нет? Или тебе со мной плохо?

– Ладно тебе, Катерина, – отмахнулся Николай. – Опять за старое.

– Опять, опять, – начала горячиться Катя. – Когда друзья дороже собственной жены, как же быть то? У тебя что, своей жизни что-ли нет? – Катя взглянула на него и осеклась. Когда Николай смотрит так рассерженно, лучше уступить. Через некоторое время Николай сам прервал тягостное молчание.

– Не сердись, Катерина, но не могу я иначе. Понимаешь ты, не могу, хоть режь меня. Да это и не долго продлиться, вот сделаю две-три ходки, и все. Обещаю.

– Обещаешь?

– Да.

– Обещай, что будешь осторожен.

– Обещаю, Катерина. Сделаю все, что могу, что-б все прошло гладко. Я все продумал. Сегодня, если получу что, отвезу к Лехе, а там уж не скоро это понадобится.

На этом их утренняя беседа закончилась После полудня Николай сел в автобус и отправился в город. Поездка заняла больше часа, в течение которого Николай неторопливо обдумывал свои дальнейшие планы, рассеянно уставившись на проплывающий за окном пейзаж. Выйдя на конечной остановке, он сразу же подошел к телефонной будке и набрал номер Вадима. В трубке щелкнуло и мужской голос произнес – Алло.

– Вадим?

– Привет, – отозвался Вадим, сразу же узнав его голос.

– Неплохо бы встретиться сегодня.

– Давай.

– Как ты, свободен в десять вечера? Не поздно?

Вадим задержался с ответом на долю секунды. – Нет, не поздно.

– Тогда приходи. Помнишь, куда?

– Помню. Приду, – ответил Вадим, и Николай повесил трубку. На стройку он пришел в половине шестого, чтобы убедиться, что все рабочие ушли и никого поблизости нет. Зайдя в недостроенный подъезд он спустился вниз и, ступая по беспорядочно набросанному щебню и мусору, ощупью добрался к той комнате под лестницей, куда должен был прийти Вадим. Когда глаза привыкли к полутьме, он нашел два строительных блока, положил на них валявшуюся поблизости доску и сел, прислушиваясь. Ни звука не доносилось ни снаружи, ни изнутри здания. Пошел дождь и крупные капли зашуршали по земле все чаще и чаще, пока не слились в сплошной шорох и плеск. К шелесту дождя вскоре примешался хруст шагов по щебню, рассыпанному на полу в подъезде. В проеме появились две фигуры. Они стали осторожно продвигаться вниз по лестнице, пытаясь нащупать в полутьме перила и стену. Виктор и Марина спускались молча, опасаясь споткнуться о разбросанные кирпичи и мусор.

– Дай мне руку, – послышался голос Вадима, – здесь ни черта не видно.

– Не нужно, – ответила Марина, – я сама.