Забой номер семь

– Ну, ладно, – прошептал Фанасис – Возможно, я ошибаюсь. Сейчас ты прочтешь ее письмо и сам решишь. Прошел, значит, год, а мы с каждым днем жили все хуже. Я обратился даже к врачу, а он говорит мне: «Присматривайте за ней, душа у нее не на месте, какой-то червь ее точит». Вернулся я домой, сел рядом с ней и говорю: «Элени, пе убийцы мы и преступления не совершили. Стефанос поймет это лучше всех. Нужно сегодня же написать ему обо всем». Она обрадовалась. Да, я видел это по выражению ее лица. Словно что-то встрепенулось в ее душе. Внезапно она вскочила. «Да, я сейчас же напишу ему». Она обняла меня и заплакала, как дитя. Всю ночь писала. Я не спал и ходил по комнате. Сначала она то и дело бросала перо, хваталась за голову. Я боялся, что она разорвет бумагу. Но постепенно Элени ваяла себя в руки. Я наблюдал за ней. Лицо ее оставалось серьезным. Задумается, погрызет кончик ручки и лотом снова поспешно принимается писать. Приближался рассвет, когда она кончила. Я обнял ее и приласкал. «Я сам поеду на Корфу, увижусь с ним и как-нибудь передам письмо, – сказал я ей. – Завтра отправлюсь, Элени». Я заклеил конверт, не читая письма, и мы легли спать. Но, к сожалению, дела помешали мне уехать на следующее утро. Ох, если бы я поехал, все было бы иначе и она, несчастная, не оказалась бы там, где находится теперь.

Он помолчал немного, попытался улыбнуться. Его круглое лицо, по-детски удивленное, выражало страдание.

– Понимаю, я снова сбил тебя с толку, – добавил он. – Но как трудно рассказать другому про свои терзания, возможно пустые терзания. Они как воздух, который ловишь, а он ускользает из рук. Она лучше справилась с этой задачей. Сейчас я прочту тебе. Нет, не могу, читай сам. Возьми, пожалуйста.

Алекоc взял в руки смятые листка. Его, поглощенного мыслью о поисках свидетеля, как будто не особенно занимала странная история, в которой, по существу, он не понимал ни начала, ни конца. Но удивительное дело, сбивчивый рассказ приятеля парализовал его. Он хотел сказать Фанасису, что занят и должен уйти, но точно припое к месту. Не говоря ни слова, Алекос закурил еще одну сигарету.

Его друг откинулся на спинку стула и закрыл глаза, словно не желая мешать ему даже взглядом, пока он не прочтет письма.

Глава седьмая

Как только Алекос расправил смятые листки и стал читать, он поразился: ровные вначале и красиво выведенные буквы сменились вдруг каракулями, и он с трудом разбирал слова. Внимание его невольно рассеялось, и он попытался воскресить в своей памяти лицо Элени. У нее были карие миндалевидные глаза и приятная улыбка. После освобождения он часто встречал ее в молодежном клубе. Она собирала детей шахтеров, разучивала с ними игры, песни и читала им сказки. Она была учительницей в какой-то начальной школе. Когда молодчики из банды Бубукаса бросили в окно клуба гранату, ее ранило в руку.

Алекос пробежал глазами несколько строк. Мысли его витали в прошлом, и смысл слов от него ускользал.

«Что же заставило Элени бросить Стефаноса?» – спросил он себя. Как потрясла его когда-то эта новость!

Однажды в воскресенье, незадолго до начала гражданской войны, – он помнил все так ясно, словно это было вчера, – он увидел Элени у конечной остановки автобусов. Рядом с ней стоял Стефанос, свежевыбритый, в начищенных до блеска ботинках. Алекос осмотрел его с ног до головы и пошутил: «Наконец-то наш секретарь надел галстук, хотя и криво повязал его», Стефанос, рассмеявшись, откинул назад голову, будто любовался небом. Алекос чувствовал себя в тот день окрыленным и поспешил поделиться с ними: «Вечером в клубе будет спектакль, поставили мою одноактную пьесу. Вы слышали? Знаешь, Стефанос, я доволен, получилось совсем неплохо». И он рассказал им подробно содержание своей пьесы. «Ну, придете?»

Стефанос и Элени обменялись взглядами. Какими о казались счастливыми! Ее лицо сияло. «Подумай, почти всю неделю мы не виделись», – весело улыбаясь, сказала она Алекосу. Стефанос по своему обыкновению нахмурил брови. «Алекос, дорогой, сегодня мы запланировали прогулку, уничтожение пирожных, непринужденную беседу и романтическое возвращение домой, но… – Он поглядел лукаво на свою жену. – По-моему, наш долг, Элени, не пропустить премьеры талантливой пьесы новоявленного Горького». Все трое весело рассмеялись. Месяца через три Стефаноса арестовали.

«Подумать только, ведь прежде я завидовал им. Пожалуй, это даже была не зависть, потому что в то время я был счастлив со своей женой. Но на Стефаноса и Элени было приятно смотреть, их связывала какая-то особенно крепкая дружба, доступная только нравственно чистой молодежи нового общества. Как ни стремились мы с Анной нам так и не удалось обрести ее», – с грустью размышлял Алекос. Наконец он понял, что из прочитанного до его сознания не дошло ни строчки. Тогда он снова бросил взгляд на начало страницы. Письмо было датировано 16-м марта 1951 года. Вдруг мороз пробежал у него по коже.

«Жива ли она?» – задал он себе вопрос.