Заболоцкий. Иволга, леса отшельница

Шурка (Введенский) — тот по крайней мере не морочил голову ни себе, ни детям. Беззаботно строчил халтуру по заказу, в согласии с «идеологией» и педагогическими установками. Так, когда потребовалось «разоблачить» Рождество (власти перенесли празднование Нового года с Рождества на 1 января, то есть указали вовсю гулять во время Рождественского поста), Введенский принялся «бороться против ёлки», защищая таким образом леса от вырубки деревьев, а детские души — от «опиума народа»:

Только тот, кто друг попов,
ёлку праздновать готов.
Мы с тобой — враги попам,
рождества не надо нам.

У Даньки — Даниила Хармса — получалось всех лучше, веселее и задорнее, и склонность к некоему абсурду во всём, что он писал и делал, тут была вполне уместна. В его домашнем кабинете на абажуре висело, среди портретов-карикатур, изображение мрачного дома с надписью: «Здесь убивают детей». Хармс вовсю забавлялся чёрным юмором на эту тему — хотя, похоже, лишь для себя. Может, обязаловка надоедала?.. Но его стишата для детей были непредсказуемы, бодры и смешны:

Иван Иваныч Самовар
был пузатый самовар,
трёхведёрный самовар.
В нём качался кипяток,
пыхал паром кипяток,
разъярённый кипяток;
лился в чашку через кран,
через дырку прямо в кран,
прямо в чашку через кран.

Пьют чай тётя Катя, дедушка с бабушкой, внучка-девчонка и даже Жучка с Муркой — эти кипяточек с молоком. А Серёжа проспал, пришёл неумытый, но потребовал чашку побольше. Дальше, разумеется, урок и назидание:

Наклоняли, наклоняли,
наклоняли самовар,
но оттуда выбивался
только пар, пар, пар.
Наклоняли самовар,
будто шкап, шкап, шкап,
но оттуда выходило
только кап, кап, кап.

Самовар Иван Иваныч!

На столе Иван Иваныч!
Золотой Иван Иваныч!
Кипяточку не даёт,
опоздавшим не даёт,
лежебокам не даёт.
ВСЁ.
Даниил Хармс 1928

Или:

ИВАН ТОРОПЫШКИН

Иван Торопышкин пошёл на охоту,
с ним пудель пошёл, перепрыгнув забор.

Иван, как бревно, провалился в болото,

а пудель в реке утонул, как топор.

Иван Торопышкин пошёл на охоту,

с ним пудель вприпрыжку пошёл, как топор.

Иван повалился бревном на болото,

а пудель в реке перепрыгнул забор.

Иван Торопышкин пошёл на охоту,

с ним пудель в реке провалился в забор.

Иван как бревно перепрыгнул болото,

А пудель вприпрыжку попал на топор.
Даниил Хармс 1928

Валерий Шубинский, биограф Хармса, пишет:

«Читая записные книжки Хармса даже 1927–1928-го, а тем более 1929–1930 годов, видишь несколько другого человека — не того, который предстаёт под пером мемуаристов. Мрачные, а порою истерические исповедальные монологи… и метафизические отрывки чередуются с проблесками убийственно-абсурдного, без улыбочки, обэриутского юмора, но никогда — с искромётным и безоглядным весельем. Значит ли это, что Хармс, каким он был в детской редакции Госиздата, — маска? И значит ли это, что детский писатель Хармс — лишь форма компромисса с социумом? Думается, нет. Детская литература давала Даниилу Ивановичу нечто большее, чем просто возможность заработка. А стиль общения, принятый в „Еже“, позволял ему иногда становиться ребёнком. Не исключено, что в тайной ребячливости Хармса и был секрет его „детоненавистничества“: в настоящих детях он видел своих низкорослых кривляющихся двойников, своих конкурентов, а может быть, и потенциальных обидчиков. Но дети не отвечали ему взаимностью: им нравились и стихи его, и рассказы, и сам он — смешной рослый дядя в гетрах, замшевой курточке и кепочке. Выступления Хармса в школах и детских садах имели грандиозный успех. Не меньше восхищали детей фокусы с шариками из-под пинг-понга, которые он показывал — и во время публичных выступлений, и в гостях у знакомых».

Признанием успеха товарища у детского читателя стала и дружеская пародия, сочинённая как-то Заболоцким и Шварцем на «Ивана Торопышкина» (пунктуация сохранена. — В. М.):