Заброшенная могила

…Когда в Москве появился Ельцин, Полина Быкова, отец которой был другом первого президента России, попала сперва в горком партии, потом в Белый дом, а потом и в Кремль, официально занимая при своем боссе незаметную должность референта, а неофициально — серого кардинала. Политтехнологом она была великолепным, нутром чувствуя политическую конъюнктуру. Власти и у нее было побольше, чем у премьера; во всяком случае, президент весьма ценил мнение своей необыкновенно умной да еще и красивой советницы. И конечно же, ни в чем ей не отказывал. Следовательно, верный друг Руслан Купцов вместе с ней вошел в касту «неприкосновенных», «своих», которым можно все… Ну, или почти все.

Следующий президент принял Полину от своего предшественника, так сказать, по наследству, ибо тоже ценил умение Быковой в нужное время подать весьма дельный совет и разработать тонкое решение проблемы. Кто-то даже называл ее «русской Кондолизой Райс», но, обладая не меньшим влиянием, на страницы газет и на телеэкраны Полина Быкова никогда не лезла. Зато в том, что ее лучше иметь другом, чем врагом, на своем печальном опыте убедились Гусинский и в особенности Ходорковский, который до сих пор безуспешно изучал на зоне специальность «швея-мотористка». Кстати, когда ему в очередной раз отказали в условно-досрочном освобождении, судья так и записала в мотивировке отказа: «Не смог освоить специальность “швея-мотористка”». И смех, конечно, но и грех великий. Кое в каких кругах, перефразировав известную поговорку, утверждали, что «страшней Полины зверя нет».

Именно Быкова и подала Купцову мысль о том, что нужно брать под «единое руководство» кладбища столицы. Ведь официально их курирует он, зато неофициально — «нехорошие мальчики», которых и убрать не грех. И «мальчиков», среди которых были и весьма авторитетные люди, стали убирать. По образному выражению тогдашнего президента, «мочить в сортирах». Постепенно вся кладбищенская система с ее огромными доходами стала принадлежать Купцову. И вот тут-то Полина Быкова и сделала свою единственную ошибку. Она не смогла проанализировать ситуацию, и Купцов наступил не на ту мозоль…

* * *

— Долго ж ты добирался, — упрекнул Купцов Даниила, который быстрым шагом вошел в кафе, где была назначена встреча. — Не спешишь…

— Пробки везде, — пожаловался тот, присаживаясь за столик. — У вас ко мне что-то важное?

— А тебе какая разница, важное или нет, — раздраженно произнес Купцов. — Мудак ты. Неужто я тебя для того звал, чтобы просто потрепаться? Больше мне делать нечего…

— Ну, конечно, вы ведь свои миллионы и миллиарды делаете… Только зачем вам столько? — Даниил поманил официанта и, не дожидаясь реакции Купцова на свой выпад, принялся заказывать обед.

Его примеру последовал и заместитель мэра. Когда же официант отправился выполнять заказ, он сказал:

— Один умный человек на вопрос: «Зачем тебе столько денег?» — дал единственно правильный ответ: «Для того, чтобы меня не сожрал тот, у кого их больше». Вот и мне для того же нужны деньги. У меня их столько, что и моим праправнукам бы хватило, но, если я сейчас остановлюсь, сойду с тропы, меня моментально схавают. И не побрезгуют. Понятно это тебе, страховой агент? Так вот зачем я тебя позвал. Твой папаша достал меня конкретно. Смотри, чтобы тебе сиротой не остаться.

— А я что могу? Он сам по себе. Делайте с ним что хотите… Мне все равно.

— Ни хрена себе, — удивился Купцов. — Вот это заявочки… Ну, да тем лучше. Интересно только, за что ты так своего отца не любишь?

Даниил молча сидел за столом, глядя в одну точку. Он знал, что больше всех ненавидишь тех, кого когда-то любил. А тем более тех, кого предал. Пусть даже они про это и не догадываются.

Когда Марина Куницына разбиралась в причинах его депрессии, она так и не смогла выяснить, что же повлияло на его психику так, что она пошла вразнос. А ведь это было почти то же самое. Тот случай с дедом и кошельком… Только тогда, восемнадцать лет назад, это была бабка…

С детства Даниил знал: самое страшное преступление — поступить против совести.

«Что это значит — против совести?» — спросил восьмилетний Даниил отца, когда тот приехал в отпуск из Афгана.

«Например, сынок, если ты знаешь, что так делать нельзя, а все равно делаешь».

«Это если мама говорит, что ночью под одеялом с фонариком читать нельзя, а я все равно читаю?»

Отец с матерью переглянулись и дружно засмеялись.

«Это грех небольшой. У тебя что же, худших проступков нет?» — прищурился отец.

«Ну… Я не знаю… Недавно Коле по башке дал, потому что он кошку мучил…»

«А вот это, наоборот, правильно. Слабых защищать надо. А против совести — это если ты заведомую подлость сделал. Например, ту же кошку обидел. Или младшего ребенка. Или беспомощного старика…»