Заброшенное метро

Я прибавил яркости в фонарике, чтобы получше осмотреться. Мой луч поплыл по жёлтым стенам с выпуклым линкрустовым рисунком, напоминающим старые обои, по пыльным диванам с мягкими пружинами, по лакированным деревянным рамам… Какими же уютными казались мне такие вагоны в детстве, как обожал я ездить на метро в гости к тёте на Удельную.

В луч попала старая схема Ленинградского Метрополитена. Я шагнул вперёд, чтобы взглянуть на неё поближе, как вдруг под моей ногой что-то хрустнуло. Опустив фонарь, я увидел, что раздавил валявшийся на полу портсигар.

– Ой, сколько тут всего… – Ксюха повела своим фонариком по полу и сиденьям, выхватывая из темноты разбросанные повсюду вещи. Перчатки, сумки, женский зонт, трость, пожелтевшие газеты, портфель, авоська с разбитыми бутылками, чей-то ботинок. Выглядело это всё жутковато. Значит, те санитарки говорили правду. Мы находились в вагоне, из которого загадочным образом пропали пассажиры. В голову сразу полезли тревожные мысли. А что, если и мы вдруг также исчезнем?

Ксюха вдруг вскрикнула и вцепилась в мой рукав.

– Что такое?!

Она беспокойно закивала в сторону дальнего конца вагона и произнесла:

– Там кто-то сидит…

Дрожащей рукой я еле поднял фонарь, который будто налился свинцом. Луч неровно поплыл вперёд, по усыпанному пыльным хламом полу, пока не уткнулся в сидящую на самом дальнем сиденье тёмную фигуру. Сердце в моей груди, кажется, остановилось.

Ксюха уткнулась лицом мне в плечо. Фигура не шевелилась. Я изо всех сил старался не дёрнуть рукой с фонарём, чтобы не упустить её из виду, представляя себе, что тогда она исчезнет, и от этого станет ещё страшнее.

– Эй! – крикнул Макс. И подался вперед, приглядываясь.

Пришлось пнуть его по ноге. Опять принялся за своё?!

– П-погодь, Лёха. Добавь-ка яркость.

Не спуская глаз с сидящего, я довёл ползунок до максимума. И облегчённо выдохнул. За фигуру мы приняли лежавшее на спинке сиденья длинное чёрное пальто.

Ксюха с трудом оторвалась от моего плеча, но руку не отпустила, и мы осторожно двинулись вперёд, к кабине, стараясь не наступать на разбросанные вещи.

Проходя мимо стальной коробочки переговорного устройства «Пассажир-машинист», я не удержался и зачем-то нажал на красную кнопку. Кнопка туго вдавилась и застряла, так и не выскочив обратно. Потеряв к ней интерес, я пошёл дальше. Мы почти добрались до двери в кабину, когда за нашими спинами из динамика коробочки раздалось шипение помех, заставив всех обернуться.

– В-вагон же обесточен. – неуверенно пробурчал Макс.

Я ничего не ответил, потому как сам совершенно запутался в происходящей вокруг чертовщине.

Сквозь помехи прерывисто зазвучал знакомый бархатный голос Михаила Быкова, легендарного диктора вагонного оповещения:

– …жаемые..ссажиры! Не за..вайте свои вещи в..гонах..ктропоезда!

Затем последовал очередной треск помех, и Быков продолжил:

– На..дите моего..шку! На..дите моего..шку! На..дите! На..дите! На..дите!

– Да заткнись ты, сука!!! – взревел Макс и с размаху ударил кулаком по устройству, ещё раз, ещё и ещё, пока кнопка не отскочила, оборвав Быкова на полуслове.

– Чтоб ты сдохла, падла!!! – проревел он в динамик и тяжело задышал от накопившейся злости, потирая разбитый кулак.

Я заметил, что он проорал всё это без заикания. Это был хороший знак. Такой Макс мне нравился больше. Я хлопнул его по плечу:

– Хорош, всё. Идём.

Дверь в кабину была приоткрыта и жалобно скрипнула на ржавых петлях, когда я легонько толкнул её ногой. Интуитивно отпрянув назад, я приготовился к очередным сюрпризам, но, к счастью, внутри никого не оказалось. Лобовая дверь, ведущая из кабины в туннель была распахнута настежь. Мне пришлось заставить себя не думать над тем, кто мог её открыть, – голова и так кружилась от вопросов. Я поёжился от дуновения ещё более промозглого и сырого туннельного воздуха и вошёл первым.

Всегда мечтал побывать в кабине метропоезда, но вот только не при таких обстоятельствах. Одна за другой стали наваливаться картины катастрофы от первого лица, представления того, как весь этот кошмар выглядел отсюда, изнутри. А вот интересно, кстати, находился ли машинист в кабине в момент аварии, или исчез раньше, вместе с остальными, так и не узнав, что произошло с его поездом?