Заброшенный сад Персефоны (СИ)

Постамент был богато украшен довольно аляповатыми рисунками, выполненными из блестящих нитей. По-видимому, металлических. Вообще, в этом зале он выглядел лишним. Виктор осторожно разгреб пыль у возвышения и вздрогнул: на полу был нарисован огромный глаз. Очень живой, с бирюзовой радужкой. Вот только кто-то догадался установить дурацкую тумбу точно на зрачок. Виктор как мог разгреб пыль. Брови, ресницы, морщинки в уголках, махонькая родинка над веком. Именно в этих бесконечных глубинах, только зеленых, а не бирюзовых глаз, он когда-то тонул. Он вспомнил, как на самом донышке вспыхивали яркие смешливые или гневные искорки…

Чей или даже, скорее, чьи портреты изображены на полу, Виктор понял. И даже пузырьки эти имели непосредственное отношение к женщинам. Но кто, когда и зачем создал эту картину?

Виктор решил выйти из зала на улицу. В конце концов, чем бы ни был тот Свет, что когда-то давал жителям города все, он исчез. А стоять на таком изображении было очень неправильно, нехорошо.

Но едва инспектор сделал шаг к выходу, как позади раздалось знакомое жужжание. Он обернулся и увидел своего соглядатая. Робот безучастно уставился на Виктора блестящими окулярами, словно пытался разглядеть, какие изменения произошли с человеком.

— Опять ты здесь… — покачал головой Виктор и взглянул на пол.

Внезапно голова закружилась, а под ногами разверзлась бездна. Он словно завис в какой-то точке пространства, где находился художник, сотворивший картину. Все встало на свои места, детали обрели четкость, и стало видно, что Леда смотрит куда-то в сторону. В место, находящееся левее и позади Виктора. Он проследил ее взгляд и увидел пульсирующий сгусток тьмы, похожий на тот, что поглотил Кира. Вот только здесь в центре трепещущего мрака что-то поблескивало. Виктор прошел к сгустку, присмотрелся и увидел, что там словно бы плавает какой-то блестящий предмет. Кубик… Столь знакомый по снимкам первопроходец межзвездных путешествий. Кусок иридия, прошедший сквозь пространство и застрявший во времени.

Виктор почувствовал, что мир замер. Исчезла пульсация сгустка, кубик словно бы вплавился в темноту. Исчезли все звуки. Не хватает сил, чтобы отодвинуться подальше. Из пространства ушло Время.

Человек здесь не мог двигаться. И не только. Виктор осознал, что не дышит, не чувствует, не видит и не слышит. Отключились все органы чувств, осталась только возможность мыслить. А значит, согласно Декарту, это означало жить. Выходит, мысль — огромная сила, раз позволяет существовать сознанию в остановившемся пространстве.

— Сделать шаг…

Мысль прогудела набатом. Да, можно шагнуть, надо шагнуть. Необходимо преодолеть барьер, дотянутся и выбить из мертвого темного пространства этот кусок иридия. Завершить неудачный Эксперимент.

Единственный спасительный пузырек, крохотная вселенная, единственное место в бесконечных пространствах, где нет ветвлений. Ключевая точка, от которой зависит не жизнь или смерть людей, а самое существование Мироздания.

Где-то в сознании возник темный провал с крохотной точкой. Тьма теперь внутри, а не снаружи. Не важно, что все замерло, теперь нет нужды в ногах. Маленький шажок. Не важно, что руки не действуют, — есть мысль. Осталось немножко потянуться, взять этот кусок металла… Силы! Как они быстро тают.

На сознание временами наползала серая пелена.

— Сделай, Вик! Прошу тебя! — жалобно, со слезами в голосе, попросила Леда.

Никто ничего не говорил. Виктор знал, он был абсолютно уверен, что сейчас бесконечность неподвижна. Он один жив. Он — единица минус бесконечность. И если все так останется, он один будет всегда знать, что Леда погибла из-за него. Она теперь будет погибать в каждом его пространстве, через которое пройдет мысль. Застынет ударившийся о скалы планер. Пластик и металл раздерут плоть. Пока жив его, Виктора, разум, смерть станет постоянной ее пыткой.

Виктор рванулся вперед. Кубик увеличился в размерах, но оставался недосягаемым. Еще полшажочка. Нет! К черту шаги! Надо не приближаться к тьме, а слиться с ней, превратиться во тьму, а для этого недостаточно идти — надо полюбить мрак. Виктор вспомнил темноту «Дилоса» и Юлию с Акони, пляж и Кэй. И когда они с Ледой шли по лугу, споря о цвете неба и облаков. Тогда в какой-то момент девушка повернулась и вдруг очутилась в объятиях Виктора.

— Вик, я вижу закат, и он цвета твоих глаз.

— Леда…

Он нежно обнял ее и ощутил, что готов достать звезду с неба, если попросит любимая. Любое тяжелое горячее светило, даже если оно будет в миллионы раз больше Солнца.

Ладони обожгло, по глазам резанул яркий свет. Виктор на миг зажмурился и закрыл лицо ладонями. Дышалось тяжко, словно после долгого бега. Дышалось! Глаза! Руки!

— Черт! — Виктор закашлялся и потряс головой.