Заброшенный в природу

Я принялся мерить шагами улицу, голова была абсолютно пустой, а точнее, полной хаотичных мыслей, которые никак не могли выстроиться в какую-нибудь логическую цепочку. Я просто покорно ждал, чтобы все как-то решилось само собой.

Доктор пробыл в больнице долго, необыкновенно долго. Наконец он появился и сел в карету. Я тоже сел. Карета тронулась с места. Доктор молчал. Он вел себя так, будто ничего не случилось, но я инстинктивно чувствовал, что что-то изменилось. Я рассчитывал, что с течением времени и это пройдет, как все остальное. К счастью, мне был дан шанс сохранить свое место. На следующий день мы снова поехали в больницу, но на этот раз доктор не пригласил меня войти. Он вошел во двор, а я остался снаружи. Если бы он меня позвал, я бы вошел. Но он этого не сделал.

— Ну что ж, сеньор, вы, кажется, спасли свою шкуру! — сказал Хесус, противно хихикая.

На этот раз, после больницы, доктор все же говорил со мной о вчерашнем случае, пока мы ехали в карете. Когда он умолкал, воцарялось тягостное молчание. Во всяком случае, я чувствовал себя неловко. Мне очень хотелось спросить, что там происходит внутри, но я не смел. Я отлично представлял себе, что он мне ответит.

Доктор сильно закашлялся, я протянул ему платок, но он, покачав головой, достал свой и сплюнул в него. Потом, прочистив горло, сказал:

— Для того, чтобы стать врачом, нужно иметь волю, дружок. В принципе, волю нужно проявлять во всем, если ты действительно собрался чем-то серьезно заниматься, если твой выбор окончательный. Иначе ты ничем не будешь отличаться от толпы, которая мечется туда-сюда, ничего не доводя до конца и ничего не достигая в жизни, конечно, если только ты не выходец из богатого или аристократического рода. У них тоже полно таких ничтожеств. Все в их жизни — дело случая, и они сами полностью зависят от него.

— Я очень сожалею, сеньор, — выдавил я из себя, — но эта болезнь вызывает у меня в душе ужас, который сильней меня. Но в следующий раз я войду внутрь вместе с вами, обещаю.

— В этом нет необходимости, — ответил доктор к моему большому облегчению. — В конце концов, ты от этого ничего не выиграешь. Я получу здесь пятьдесят тысяч мараведи, Гомес и Леон получат намного больше, а ты ничего не получишь. Зачем тебе рисковать. Я не такой человек, чтобы требовать от тебя этого. Но ты должен знать, что, если хочешь стать врачом, если хочешь серьезно заниматься этой профессией, тебе понадобится сила воли. Не только знания, но и железная воля. Если не для этого случая, то для другого. И так во всем. Одни утверждают, что люди по природе своей добры, другие — что они злы. И те, и другие ошибаются. Люди просто могут быть всякими. Одни — скорее добры, другие — скорее злы. Так вот и ты — скорее медик, чем что-либо другое. Но чтобы стать им вполне, нужна воля. У большинства людей ее нет, вот они и мечутся туда-сюда, словно мусор в реке. Куда его забросит случай, туда и поплывет. У них нет воли быть добрыми или злыми, а может, они ее просто утрачивают с течением времени, — задумчиво дополнил доктор Монардес.

— Я привел тебе именно этот пример, потому что он наиболее частый. Но должен сказать, это касается всех профессий, если хочешь добиться успеха. Все неудачники похожи друг на друга: у них напрочь отсутствует сила воли. Разумеется, иногда и сама судьба, как это принято говорить, может повернуться против тебя или обстоятельства не сложатся в твою пользу, но это случается гораздо реже. Обычно все упирается в способности и силу воли. Воли, Гимараеш.

Его слова эхом отозвались в моей душе, словно под сводами пустой церкви, так выразился Пелетье. Они произвели на меня глубокое впечатление. Но несмотря на это, на следующий день я опять не вошел в больницу… поскольку хорошо запомнил слова о пятидесяти тысячах мараведи и о докторах Гомесе и Леоне. Так что…

Чтобы не занимать читателя этой темой, скажу только, что в больницу «Пять Христовых ран» я так и не вошел ни разу на протяжении всей эпидемии, которая сошла на нет с наступлением зимы. Пострадало очень много людей с той стороны реки и совсем немного — с этой. Ни я, ни доктор Монардес, ни Хесус со своей семьей не пострадали. Доктор Гомес и Леон остались живы. Из 120 врачей заболело и умерло только двое. Хесус снова вернулся в Триану, разумеется, с неохотой, ибо дом у Хереса был намного лучше его собственного. Отношение доктора ко мне осталось прежним. Вообще эпидемия чумы оказалась не так страшна, как я себе представлял. В отличие от прежних времен, сейчас мы располагали мощной дезинфицирующей силой табака. А это все меняет. Я даже выразил доктору свое удивление, почему Италия и Франция не хотят прибегнуть к этому чудодейственному лекарству.

— Я не знаю, почему так, — пожал плечами доктор. — Особенно Франция. Уже прошло много времени с тех пор, как Жан Нико из Лангедока завез туда табак из Испании, после того, как был в Испании послом.

— Он был послом в Португалии, сеньор. В Лиссабоне, — обронил я как бы невзначай, просто, чтобы уточнить.