Заброшенный в природу

Дела у меня шли очень хорошо. Благодаря Хосе, в Дос-Эрманасе и его окрестностях у меня появилось много клиентов. Наметилась также клиентура в Алькала-де-Гуадаире, Кармоне, Эспартинасе и в целом ряде других мест. Я специализировался на лечении ран, отказываясь делать другое, например, принимать у животных роды. Крестьяне и сами хорошо умеют это делать, они успешно справляются, редко вызывая для подобных случаев ветеринара. Только если случайно ветеринар окажется в месте, где животное приготовилось рожать, его призовут на помощь. И то, если он не берет дорого. А вот для лечения ран зовут, особенно, если раны опасные. Должен сказать, что табак в таких случаях творит чудеса и он намного дешевле сулемы. Как я уже упоминал, я продавал табак вполовину дешевле, чем стоила сулема, и все равно зарабатывал много. Несмотря на это, крестьяне звали меня лишь в случаях, когда им было трудно, потому как даже мои цены были им не по карману. Они ведь, как правило, прижимисты и бедны. А это очень плохая комбинация, хотя и часто встречающаяся. Хорошо, что они испытывают привязанность к своим животным. Например, если жена крестьянина и его корова одновременно больны, он не позовет врача для жены, но обязательно позовет ветеринара для коровы. Это действительно так. И чем беднее крестьянин, тем больше это подтверждается. Я предполагаю, что просвещенный читатель удивится этому бесспорному факту и скажет: «Но как же так? Почему животные намного милее мужикам, чем их жены? Ведь доктор Монардес утверждает, что женщина — высшее творение природы во всем животном царстве. И что из человеческого биологического вида женщина для природы намного ценнее, чем мужчина, и, может быть, сама природа распорядилась так, что мужчины убивают друг друга в войнах, получают увечья, строя дома, по-глупому гибнут в море и прочее, прочее… а женщину природа от всего этого бережет. Так почему же эти несчастные сельские бедняки поступают столь невероятным образом?»

В духе схоластического учения отвечу так: «Если жена крестьянина умрет, он сможет съесть своих коров. Но если умрут коровы, он не сможет съесть жену. Во всяком случае, не в Испании. И тогда ему угрожают нищета и голод. А бедность способна превратить человека в чудовище. Он теряет человеческий образ и может вернуться обратно в рабство к природе, из которого всеми силами пытается выбраться. Но выбраться невозможно, пока ты беден. Никто не хочет быть вурдалаком или вампиром. И не только из-за того, что так ты продаешь свою душу и лишаешься надежды на вечную жизнь. Быть бедным ужасно трудно. Я думаю, что если ты беден, то жить вообще не стоит. Богатые именно для того придумали так много вещей, чтобы мир казался сложным. В противном случае бедные убили бы их и забрали бы их деньги. Бедным нечего терять: ведь они вурдалаки, вампиры. Поэтому их надо задабривать, отвлекать их внимание тысячами уловок. Но я, Гимараеш да Сильва, будучи учеником доктора Монардеса, естественно, знаю все тонкости, которые известны и богатым, а именно: люди бывают либо с деньгами, либо без денег. Иного не дано. А если и дано, то не имеет никакого значения. Есть у тебя деньги или нет — вот главный принцип этого мира, суть всей мудрости с начала и до конца. Все другое — пустая болтовня. Или у тебя есть деньги, или у тебя их нет. Только и всего. Если у тебя их нет, нужно их добыть. Любым способом.

Взять, к примеру, меня. Я готовился быть ветеринарным врачом. Впервые в жизни дукаты стали появляться у меня быстрее, чем я их тратил. Это вселяло в меня надежду и делало счастливым. Я решил расширить свою деятельность решительным, радикальным образом — сумел убедить крестьян добавлять табак в корм скоту. Я сказал им, что табак послужит превентивной мерой и предохранит скот от разных болезней. И, разумеется, для подобной меры не годится табак, который они могли купить себе в севильском порту. Им нужен был специально обработанный пищевой табак, который продавал я. Пищевой табак отличается от обыкновенного лишь тем, что один человек объявляет его таковым, а другой — не только ему верит, но еще и платит за это. Лишь при таких условиях пищевой табак становится пищевым. В известном смысле он и вправду пищевой, но только для некоторых.