Забудь меня, если сможешь

Несколько раз провожу ладонью по левой руке и обнаруживаю, что все тело полностью облачено в странную одежду: брюки черного покрова плотно облегают ноги, на теле светлый вязаный пуловер, одно плечо которого слегка спадает, едва оголяя ключицу, на ногах по-прежнему покоятся белоснежные кроссовки с термоконтролем, специально предназначенные для непредвиденных погодных условий.

Я делаю первый шаг в густую темноту, с одной только мыслью в сознании — отыскать комбинезон. Провожу рукой по прохладной бетонной стене, на ощупь пытаясь найти дверь, которая послужит мне спасительным кругом в бездонном океане мрака.

Секунда.

Две.

Три.

И пальцы ощущают холодный металл дверной ручки. Медленно и аккуратно я тяну дверь на себя, ощущая, как в лицо ударяет поток прохладного воздуха. Несколько секунд пряди волос совершают сальто в воздухе и вновь покорно укладываются на плечи.

Коридор помещения тускло освещается флуоресцентными лампами, ежесекундно мигающими в пространстве, но мне вполне достаточно этого бледного освещения, чтобы благополучно добраться до конца длинного коридора и отворить старую деревянную дверь.

Меня встречает помещение, чем-то схожее с кухней. Кругом металлические полки, наполненные разнообразной посудой, несколько видов деревянных шкафчиков, три небольших плиты и два огромных холодильника. В помещении раздается монотонный звук работающей техники, и слух мгновенно улавливает короткий щелчок, раздающийся сзади.

Я действую решительно.

Именно так, как нас учили в корпорации. Так, как поступил бы любой солдат на моем месте.

Резко разворачиваясь, обрушиваю все силы на противника, плотно припечатывая его к стене. Замечая едва сверкнувший металл в его руке, хватаю запястье с оружием, резко разворачивая в сторону, и мгновенно тяну на себя. Секунда и пистолет покоится в моей руке, крепко прижатый ко лбу противника. Он медленно поднимает руки, сгибая их в локтях, и благодаря тусклому уличному освещению я рассматриваю «армейскую» стрижку с выбритыми висками противника и опасный проблеск в его черных глазах.

Но не успеваю я сделать и шагу, как получаю резкий удар в область печени. Благодаря чертовому удару тело становится уязвимым, а дыхание прерывистым, и я крепко сжимаю челюсть, стараясь перетерпеть боль. Кто-то позади пытается обезвредить руки, обожженная кожа от браслета мгновенно отзывается острой болью, но некоторое время я стойко сопротивляюсь: произвожу сильный удар рукояткой отобранного пистолета в челюсть второму противнику, находящемуся позади. Спустя несколько секунд оружие выпадает из моих рук и с характерным звуком приземляется на светлый кафель.

Но второй противник не дремлет. Одним движением руки локтевым сгибом он резко обхватывает мою шею, крепко стискивая. Несколько секунд пытаюсь выбраться из искусственных оков, но оставляю эту затею и обеими ладонями хватаюсь за руку противника, которая продолжает покоиться на моей шее. Мысленно набираясь сил, я отталкиваясь от пола, производя ногами несколько ударов в другого противника.

Некоторое время продолжаю слепо наносить яростные удары в воздух. Ноги несколько раз приземляются об мягкую поверхность, и спустя мгновение руки оказываются обезвреженными какой-то пластмассовой веревкой, а рот зажат крупной ладонью, которая отдает железом и горьким табачным дымом.

Очевидно, я повстречала остальных членов группы «Торнадо». И стоит признать, знакомство у нас получилось не из приятных.

— Какого черта? — недоуменно спрашивает рыжеволосый парень, одной рукой вытирая капли багровой жидкости возле уголка губ. — Ты откуда такая буйная?

— Надо было сразу же ее пристрелить на хрен, — с раздражением проговаривает парень позади, продолжая удерживать мой рот.

Наконец, я перестаю сопротивляться.

— Погоди-ка, Роберт, — с интригой в голосе произносит парень с рыжими волосами, включая свет в помещении. Несколько секунд он с непривычки щурится. — Финч, ты что ли?

Я продолжаю молчать, направляя твердый взгляд в изумрудные глаза рыжеволосого парня. Цвет его волос странно влияет на мое сознание. Возможно, я бы даже назвала это чувство удивлением или изумлением. Нет, его волосы не ядреного морковного оттенка, как это бывает у ирландцев. Они скорее имеют бронзовый, медный характер.

Практически рыжий, вот как называется этот цвет.

— Да какая разница, кто это? — сердитым голосом проговаривает мой надзиратель. — Валить ее надо, пока не поздно.

— Почему ты не визжишь, как раньше? — удивляется рыжеволосый. — Почему не плачешь, не молишь о пощаде?

Я продолжаю осматривать его губы, на уголках которых до сих пор покоится алая кровь, а когда он улыбается ядовитой улыбкой, его белоснежные зубы превращаются в отголоски кровавых следов.

Надзиратель осторожно убирает потную руку с моего рта, и через мгновение я оказываюсь пригвожденная к ледяному холодильнику, направляя взор в дуло пистолета. Я раздумываю, может все-таки стоит предупредить всех членов группы, что шутки с оружием на меня не действуют, как морально, так и физически.