Забудь меня такой

Если и был в моей жизни миг абсолютного, яркого, безукоризненно чистого счастья, то он сверкнул именно в тот день. Весь вечер я ходила по квартире из конца в конец, прижимая к себе бумаги, беспричинно смеясь и изумляя родителей. Спортивная группа! Большой спорт! Жизнь в слиянии с лошадьми! Я видела себя на соревнованиях по троеборью, забрызганную грязью, стиснувшую зубы и яростно рвущуюся к победе через полосу препятствий. Видела стремительно летящие навстречу травы и серую шею Горизонта, мчащего меня за горизонт. Видела, как, сидя на нем без седла, в одном купальнике, я, откинувшись, спускаюсь к реке и въезжаю в теплую воду. За этот единственный в жизни вечер я прожила с десяток жизней, проскакала десятки километров в лесах и полях, искупала своего Горизонта в морях и реках и уснула в степи, примостившись рядом с теплым конским боком.

Прозрение пришло не сразу. Передав тренеру заполненную анкету, я отдалась счастливому ожиданию, не задумываясь о том, сколько оно должно продлиться. А через месяц вдруг увидела спортивную группу занимающейся на соседней половинке манежа. Группа сплошь состояла из мальчиков; тех единственных экземпляров, что с трудом отыскались во всей Школе верховой езды. Видимо, считалось, что девочек в будущем обременит семья и материнство, а посему они не будут столь ревностно отдаваться спорту… Но это я понимаю сейчас; тогда мой вывод был совсем иным: меня не сочли достойной. Значит, я недостойна той жизни, о которой мечтала. Ну что ж… ну что ж…

Как бы ни была убита я сама, убить во мне любовь к лошадям не удалось даже таким манером. Еще несколько лет занималась я в Школе верховой езды, и лишь когда успехи спортивной группы, тренирующейся по соседству, стали слишком очевидны, я не выдержала. Мой уход от лошадей совпал с окончанием школы, и боль от прощания с Горизонтом была слегка заглушена горячкой подготовки к экзаменам. Но лишь слегка.

Впрочем, я сделала еще одну попытку. Пошла на день открытых дверей в Тимирязевскую академию, естественно, на факультет коневодства. Но основной задачей выступавшего перед абитуриентками мужчины было убедить их в том, что рафинированные горожанки академии не нужны. Вот по направлению из колхозов – пожалуйста! А для таких, как вы, влюбленные в лошадей девочки, оставим, так и быть, пять процентов мест. Но все равно – не надейтесь!

После этого я сдалась. Моя настоящая жизнь уже не могла состояться, и я зажила какой-то другой. Где за мной неожиданно быстро явилась старость.

XVII

– Так вы больше ни разу не ездили верхом? – спросил Карим.

Майя отрицательно покачала головой.

– А почему? Ведь верховая езда сейчас так доступна.

– Почему? – печально повторила Майя. – Не хочу вспоминать, вот почему! Не хочу себе напоминать, что мечта не сбылась. Ведь я мечтала жить так же, как и вы, на воле, в скачке, в полете. Чтобы душа все время летала, вы понимаете? Хотелось свободы, радости, покоя… Знаете, я ведь выросла в городе, но город терпеть не могу! Мне кажется, что все эти высотные коробки, весь этот блеск вперемешку с выхлопными газами, вся общественная установка на то, что «рвись вперед или проиграешь» – это не для людей. Люди не могут выдержать такой нечеловеческий темп – они или ломаются, теряют к жизни интерес, или становятся офисными роботами. Но при этом считают, что все у них удалось: чем бешенее спрессовано время, чем больше отдача – тем они ценнее в собственных глазах. Вы можете считать меня неудачницей, думать, что я просто не вписалась в свою эпоху, но для меня настоящее мучение так существовать. Для меня человеческая жизнь – это делать то, что радостно, а отдыхать – лежа в поле и глядя в небо. А еще я хочу – наверное, это уж совсем невероятно о таком мечтать! – чтобы я видела сына не только поздно вечером и по выходным, но весь день напролет. Чтобы он жил одной со мной жизнью – такой же вот простой и славной. Я понимаю, конечно, школа… Но, с другой стороны, думаю: а зачем она нужна? Ведь человечество тысячи лет обходилось без того, чтобы столько часов в день убивать за партой. А чего ради? Неужели кто-то станет счастливее, если выучит закон Бойля – Мариотта? Я скажу вам, зачем нужны школы – чтобы готовить новых офисных роботов. Ведь школа отучает думать о том, что жизнь можно устроить и по-другому – не таращась целый день в компьютер.

Она смолкла и опустила глаза. Выплеснув все то, что теснилось на сердце, она почувствовала себя невероятно беззащитной перед Каримом. Она как будто положила свою душу ему в руки и вот теперь с трепетом ожидала, как он поступит с этой добычей. Глафира не замедлила бы ее растерзать и доказать Майе, что та не более чем жалкие ошметки человека. А что сделает ее внук?

Она почувствовала, как Карим берет ее руку в свои. Теперь Майя еще больше боялась поднять на него взгляд и все взволнованней ощущала, как он притягивает ее к себе. Она вслепую ткнулась лицом в его грудь, в ту ее часть чуть ниже подключичной ямки, где Глафира имела обыкновение носить кулон. «А что же дальше?» – с безвольным ужасом подумала она.