Забудь свое имя…

— Хорошо. Постарайтесь заставить его записать свои показания. Прощупайте Париж и Женеву со всех сторон и, главное, добейтесь ясных ответов. Не давайте Бариентосу вилять.

До утра Бёмельбург и Геринг успели, сменяясь, исписать стопу бумаги. Райт не запирался: перечислил парижские и брюссельские адреса Сент-Альбера, Пибера и Дюбуа; назвал он и радиоточку Сезе в Остенде; отдохнув, стал диктовать расписание связи и частоты. Геринг спросил о шифровальных книгах. Райту были известны не все, только три, и он круглым отчетливым почерком занес в блокнот капитана их названия.

На рассвете в казарме неожиданно объявился Панвиц. Отмахнувшись от рапорта, он приказал отправить Райта в подвал. Судя по всему, он был не в духе, и Геринг, переглянувшись с Бёмельбургом, приготовился к разносу.

Гроза разразилась немедленно.

Выдвинув как таран тяжелую нижнюю челюсть и став удивительно похожим на Муссолини, Панвиц, не повышая голоса, сообщил офицерам, что Шелленберг намерен предать их суду.

— За что же? — с плохо разыгранным спокойствием спросил Бёмельбург.

— За превышение полномочий.

— Не понимаю…

— Кто просил вас торопиться с арестом?.. Не улыбайтесь, Бёмельбург, дело гораздо серьезнее, чем вы думаете. Если до утра я не получу веских доказательств, что Бариентос искренен, то днем с первым же поездом вы и Геринг поедете в Берлин.

Геринг вспыхнул.

— Я не подчинен Шелленбергу! Абвер, который я представляю в команде, — армейская инстанция!

Панвиц с интересом посмотрел на него.

— Скажите об этом бригаденфюреру. Впрочем, если вы предпочитаете попасть под суд по приказу адмирала, то так оно и будет… Не тратьте время, господа, доказывая мне свою добросовестность. Единственно, чем я мог вам помочь, — это задним числом дать санкцию на арест. Вы понимаете, что это значит?

Бёмельбург устало пригладил волосы.

— Не вижу за собой вины.

— Бариентос передал аварийный сигнал?

— Нет.

— Это так, Геринг?

— Нужны доказательства?

— Будет лучше, если вы сумеете заверить Шелленберга, что молчание рации «Маленького шефа» само по себе не является аварийным сигналом!.. Сколько осталось до сеанса?

— Около часа.

— Дайте ему рацию и его шифровки.

— Подлинные?

— Конечно! У нас нет времени для составления правдоподобной дезинформации.

Бёмельбург щелкнул каблуками.

— Хорошо…

Райт, доставленный из подвала, равнодушно выслушал Панвица. Сел за стол, покрутил верньеры рации, проверяя исправность. Геринг положил перед ним наручные часы, забыв, что оставил Райту его собственные. Панвиц расстегнул кобуру.

— Вот что, мой друг, если вы начнете фокусничать, я застрелю вас.

Телеграммы Райт передал, уложившись в десять минут. Контрольные операторы, дежурившие в соседней комнате, позвонили по внутреннему телефону и заверили Панвица, что аварийного сигнала не было. Геринг перевел дух. Бёмельбург, бледный и сосредоточенный, грыз ногти на подоконнике. Панвиц с улыбкой протянул Райту портсигар.

— Браво, мой друг! Вы сделали неглупый шаг. Теперь отдохните и приготовьтесь к разговору о Женеве. Хотелось бы, чтобы вы по-прежнему проявили реализм.

Райт, не спрашивая согласия, потянулся к бутылке. Налил себе полную рюмку и, не взглянув на Панвица, медленно выпил коньяк.

— Не понимаю, о чем вы?

— Полноте, Бариентос!

Райт пожал плечами.

— Говорю вам: не понимаю.

— Вы бывали в Женеве?

— Разумеется… Как турист!

5

Перед отъездом из Парижа Сент-Альбер, измученный зубной болью, выкроил время и навестил стоматолога. Доктор Малепла держал кабинет возле площади Сен-Лазар, в модном районе; и попасть к нему на прием было нелегко. Поль, ожидая своей очереди, около часа провел в обществе старой аристократки, кутавшейся в меха, и двух юрких молодых людей с повадками спекулянтов черного рынка.

Малепла, словно маг, манипулировал блестящими инструментами; пальцы его были подвижны, как у мима. От него пахло духами и чистым бельем. Поль, борясь с болью, невнимательно слушал болтовню врача. Малепла ругал осень, парижан и падение нравов. Подумать только, дороговизна растлила парижан! Госпожа Н. — вы видели ее в приемной? — спит с немцем, а ее прадед, маршал Франции, воевал с ними. О-ля-ля! А что поделаешь, если желудок не хочет считаться ни с чем? Ему нужны доброе мясо и свежая зелень, а не дерьмо, выдаваемое по карточкам…

Назначив Сент-Альберу явиться через неделю, Малепла неуловимым жестом опустил в карман двести франков и выпорхнул в приемную навстречу тучному старику с жировой шишкой возле уха и громадным бриллиантом на пальце.

С вокзала Сент-Альбер позвонил в контору. Дюбуа сказал, что новостей нет, можно уезжать, и Поль, продиктовав ему для памяти дату визита к Малепла, как был налегке, сел в вагон и спокойно проспал до самого Лиона.