Забвению неподвластно

Она до сих пор так и не знала, куда они собираются. Они возвратились к «Ла-Фонде», где Дункан оставил иху входа, сообщив, что сейчас сходит за автомобилем. Несколькими минутами позже он выехал из-за угла на такой длинной и элегантной машине, каких Джейд раньше видеть не приходилось. Это была красно-черная красавица, блестящая хромированными деталями и черной резиной колес, со стальной надписью «дьюсенберг», прикрепленной к капоту.

— Вот это «душенька»! — с восхищением воскликнул Малкольм.

С присущим писателям чувством слова Джейд с удовольствием отметила, что Малкольм произвел свою «душеньку» от названия автомобиля.

— Тебе нравится «дьюсенберг»? — спросил ее Малкольм.

— Очень, — ответила она, действительно очарованная великолепным автомобилем.

— Ты уже сидела за рулем? — вмешалась в их разговор Хилари.

Джейд перевела взгляд на Хилари, испытывая затруднение с ответом. Неожиданно ей на помощь пришел Малкольм:

— Ты же знаешь, Хил, как Меган влюблена в автомобили. Конечно же, вряд ли она удержалась от того, чтобы не попробовать. Повезешь нас сегодня? — обратился он к Джейд, широко улыбаясь.

«Ни за что», — подумала она.

— Я лучше полюбуюсь видами, — сказала она громко, наблюдая за Дунканом, обходящим автомобиль.

Он взял ее под руку и подвел к «дьюсенбергу».

— Почему бы вам с Малкольмом не сесть сзади и не поболтать?

Не дав ей времени даже ответить, он помог ей забраться на сиденье за местом шофера.

— Великолепная идея, приятель! — заявил, улыбаясь, Малкольм, усаживаясь рядом с Джейд. Когда он улыбался, то выглядел моложе и не так интеллектуально. Она с удовольствием поговорила бы с ним о писательских проблемах, но, увы, это было полностью невозможным, пока она не узнает подробнее о его взаимоотношениях с Меган.

Хилари была явно наверху блаженства и выглядела самодовольной, как объевшаяся сливок кошка, когда Дункан помогал ей устроиться на переднем сиденье.

Джейд откинулась назад и немного расслабилась, пока они ехали по городу. Затем машина свернула на север, на шедшую по хребту бетонную дорогу, с которой открывалась обширная панорама. Тогда Джейд взялась за Малкольма.

Побуждаемый ее вопросами и осторожными комментариями, он не умолкал ни на минуту. Даже если бы она дала ему список интересующих ее вопросов, вряд ли он справился бы лучше. Его родителями были богатая американка и титулованный англичанин. Он имел двойное гражданство и владел домами в Лондоне, на юге Франции, в Санта-Фе, а также «пентхаусом» на Манхэттене. Он и Хилари познакомились лет десять назад в Европе и с тех пор были вместе. Теперь он намеревается пробыть в Санта-Фе до тех пор, пока не окончит новый роман, который он определил как «квинтэссенцию американской мечты, базирующейся на свободном переложении жизни Аль-Капоне».

Было странно знать, что она уже читала этот роман.

Джейд незаметно перевела разговор на Дункана, пытаясь хоть немного узнать о его жизни. Карлислы оказались аристократической банкирской фамилией из Филадельфии. Дункан был отторгнут семейством, когда предпочел путь художника, а не бизнесмена. Он сделал карьеру благодаря небольшому наследству своей незамужней тетушки и своему блестящему таланту.

Джейд была настолько занята, слушая Малкольма, что не следила за разговором на передних сиденьях. Но, видя в зеркале плотоядные улыбки Хилари и ее более чем дружеские прикосновения к Дункану, она подозревала, что эта платиновая блондинка занята его обольщением. Из-за этого Джейд испытывала раздражение: странная реакция, учитывая, что Дункан вовсе не был ее мужем и что сама она надеялась вернуться в собственное время и к собственным заботам сразу, как только представится возможность.

Через час езды от Санта-Фе они свернули на грязную дорогу, ведущую на запад и носящую гордое название нью-мексиканского шоссе номер четыре. Дункан снизил скорость, объезжая лужи, и указал направо.

— Эта гора называется Туньо, — сказал он. — Индейцы верят, что здесь жил великан Цайбайо. Легенда гласит, что много веков назад Цайбайо съел всех детей в деревне Сан-Ильдефонсо. Напуганные жители обратились к Высшему духу с просьбой помочь им убить великана. И когда в схватке великан погиб, его кровь хлынула с горы, превращаясь в лаву, которую вы и видите вокруг.

— Какой жестокий миф, — сказал Малкольм.

Дункан усмехнулся:

— Думаю, он не более жесток, чем история распятия Христа.

Малкольм чуть наклонился вперед:

— Ты говоришь так, как будто веришь в существование этого Цайбайо.

— Как гениально сказал Шекспир: «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам…».

Джейд уставилась Дункану в затылок, пытаясь определить, серьезно ли он говорит. Может ли она полностью ему довериться? Она хотела этого, очень хотела. Но сумеет ли человек, ничего не знающий ни об атомной энергии, ни о космических кораблях, высаживающих людей на Луну, ни о маленьких компьютерах, обладающих огромной памятью, без предубеждения отнестись к рассказу о путешествии сквозь время? Или же он прямой дорогой отправит ее в сумасшедший дом?