Забыть Палермо

Я не смогу объяснить, почему наши отношения изменились после того, как я узнала, что отец Бэбс миссионер в Корее. До сих пор я относилась к Бэбс почти без всякого любопытства. Теперь все стало иначе. Чтобы убедить себя в реальности существования Бэбс, мне, но-видимому, не хватало этой фотографии — четы миссионеров. Я попробовала представить себе, что бы произошло, если б тетушка Рози не вмешалась. Мысленно я видела Бэбс, воспитанную внимательным духовником, заботящимся о чистоте ее души; Бэбс, которая росла в миссии среди новообращенных баптистов и корейцев, занималась в часы досуга вышиванием, сидя у окна в той же позе, как здесь, с точно таким же привычно любезным видом. Я представляла ее себе в те часы, когда она помогала матери и учительствовала, обращаясь характерным для нее громким, повелительным тоном к людям, забытым богом. Мне слышалось: «Лишенные стыда не переступят порога царствия небесного». Я уже мысленно слышала, как она там выступает с богоугодными речами и раздает библии с той же энергией, с какой здесь поучает наших читательниц умению соблазнять. А какова же ее настоящая природа? Удручающая серьезность, чистосердечие, непримиримость человека, который стремится, невзирая на трудности, обратить людей в свою веру. Отважная маленькая деятельница из Армии спасения! А если ты перестанешь так яростно действовать напильником и щеточкой для полировки, обрабатывая доставшиеся в наследство от матери трудовые руки с квадратными ногтями? Если ты забудешь поучение тетушки Рози и ее представления о респектабельности? Если ты откажешься от своих улыбок, тщательно отрепетированных перед зеркалом, и от походки в стиле модных манекенщиц? Вот тогда-то и будет видно, что у тебя после этого останется. Станут заметны полные щеки… Да, да, полные. Ты ведь перестанешь их скрывать, втягивать внутрь, стараться делать незаметными продуманной мимикой. А твои круглые икры, здоровые, как у птичницы, которая смотрит за гусями? Их тоже тогда увидят. И все сразу поймут, кто ты такая! Вот что произойдет.

— Жанна, о чем ты думаешь? — Это вырвалось у нее невольно. Бэбс тревожилась, когда при ней кто-нибудь замолкал. — О чем ты думаешь, Жанна? Ты что, так и будешь разглядывать меня не говоря ни слова?

Вверх и вниз шли лифты, открывались и закрывались двери, служащие возвращались после завтрака. Этот негромкий шум, ровный, как морской прилив и отлив, ритмически нарушал тишину нашей комнаты. Я прислушивалась к тому, как десять лифтов по очереди вздыхали, десять издалека слышных голосов лифтеров называли номера этажей, громко выкрикивая названия журнала «Ярмарка», так, как кричат «Огонь!» в военных фильмах. Выделялся голос только одного лифтера-негра, который произносил это, будто нежно выводя мелодию блюза: «Ярмарка, ярмарка, ярмарка…» Он тянул сквозь зубы эту мелодию, чем-то схожую с ребячьим припевом в детской игре, и сам этим тешился, подымаясь и спускаясь в кабине лифта. Слышны были шаги служащих, вливающихся, как волны, обратно на работу, и «так-так-так» — цокот высоких каблуков но застланным линолеумом коридорам, гигиенической копии дорогих французских ковров из Обюссона. Я больше ни о чем не думала, хотя у меня мелькала мысль: «Бэбс существует… Надо только подождать».

* * *

Умерла мисс Блэзи, секретарь редакции. Мисс Блэзи, отдавшая тридцать лет точным подсчетам числа строк и составлению подписей в рамочках к рисункам. Она скончалась от рака грудной железы. Ее смерть оставила меня безразличной. Но я не могу пренебречь описанием похорон мисс Блэзи, так же как не могла не рассказать о трудностях, с которыми столкнулась тетушка Рози при страховании мехового манто, так же как не могла не говорить об инциденте с негритенком, помочившимся у вращающейся двери нашего дома.

Похоронный салон — одноэтажное здание с красивой лакированной дверью и розовым фасадом. Крыша, отделанная по карнизу металлическими кружевами, отдаленно напоминала готическую часовню — намерение архитектора не вызывало сомнений. Однако букет телевизионных антен, торчавший над кровлей, разрушал желанный эффект. И потом там была еще некая шарообразная опухоль — маленький купол. Зажатый между фасадом кинематографа и кафетерием, витрина которого была уставлена пирожными и кремом и печальными бледными цыплятами, этот салон выглядел смехотворно, как если бы Людовик II соорудил здесь, на тротуаре Мэдисон-авеню, один из своих сумасбродных баварских домиков для развлечений.

Итак, бравая Блэзи скончалась, и Бэбс попросила меня пойти с нею на похороны.

— Она исповедовала странную религию, — рассказала мне Бэбс, — была членом Невидимой ассамблеи. Это что-то вроде спиритуалистов. Поэтому не будет ни службы, ни надгробной проповеди. Достаточно расписаться в регистрационной книге, поглядеть на Блэзи, и можно уйти.