Забыть убийство

— Этого человека? — уточнил Китайгородцев.

— Да.

— Станислав Георгиевич.

Тут Потёмкин замер и долго сидел, ничего не говоря. И Китайгородцев молчал, не понимая, что происходит.

— Вы лично его знаете? — наконец спросил Потёмкин упавшим голосом.

— Разумеется! — кивнул Китайгородцев.

— Кто он?

— Бизнесмен.

— Чем занимается?

— Точно не знаю. Но у него недвижимость в Москве. Он человек богатый.

Китайгородцев постепенно прозревал.

— Это я вам рассказал про Станислава Георгиевича? — спросил он.

— Да.

— Сегодня ночью?

— Да.

Что-то действительно случилось. Потому что лицо у Потёмкина было чёрное, как ночь безлунная.

— И что я вам рассказал? — осведомился Китайгородцев, заранее обмирая в предчувствии дурных вестей.

— Шестнадцатого ноября, — сказал Потёмкин, глядя на собеседника так, словно тот был обречён, — вы отправитесь к Станиславу Лисицыну и убьёте его.

— Чушь! — пробормотал растерявшийся от неожиданности Китайгородцев.

Всматривался в лицо Потёмкина.

— Чушь! — повторил, но получилось совсем неуверенно.

Его сбивало с толку выражение лица собеседника.

— Или это не чушь, по-вашему?! — ужаснулся Китайгородцев, осознав, что бессмысленно пытаться спрятаться за неверием.

— Боюсь, что это правда, — сказал Потёмкин. — Это очень, очень похоже на правду. И я не знаю, что вам с этой правдой делать.

* * *

До станции, где им выходить, оставалось всего ничего. Китайгородцев стал собираться, двигаясь, как лунатик, и то и дело натыкаясь на препятствия, а Потёмкин неподвижно сидел у окна, опустив голову и будто что-то разглядывал на исцарапанной поверхности стола, и из-за этой его неподвижности Китайгородцев не замечал, наверное, своего спутника до поры до времени, пока в очередной раз не наткнулся на стол. Потёмкин поднял голову. Их с Китайгородцевым взгляды встретились. Потёмкин смотрел строго и отстранённо. Как будто сборы Китайгородцева вызывали у него недоумение и недовольство. Китайгородцев замер, осознав никчёмность всей этой суеты.

— Что? — спросил он хрипло.

— Не надо ничего, — произнёс Потёмкин едва слышно.

Такой шёпот-шелест.

— Мы с вами расстаёмся, Анатолий.

— А как же…

— Расстаёмся! — прошелестел Потёмкин. — Так будет лучше. И мне. И… вам… тоже… наверное…

Он, когда говорил про Китайгородцева, запинался, и было понятно: насчёт своего собеседника он не был так уверен, как насчёт себя. И сам Потёмкин, видимо, уловил эту двусмысленность в своих словах.

— Это ужасно — то, что я узнал сегодня, — сказал Потёмкин. — Такого лучше бы не знать. Когда я от вас услышал весь этот кошмар, первым моим желанием было сойти с поезда и больше никогда не пересекаться с вами. Честное слово, я вас не обманываю.

Глядя на его измождённое и постаревшее за одну ночь лицо, можно было поверить в то, что так и было.

— Даже рассказать вам то, что я от вас услышал — на это нелегко решиться. Но я не смог от вас утаить. Не посмел. Вы не так давно спасли мне жизнь. Я в долгу перед вами. А долги надо отдавать. Я вам сказал. Я вас предупредил. Это единственное, что я могу для вас сделать.

— Как же так! — пробормотал Китайгородцев, осознав, что остаётся один на один с этой большой бедой. — Что мне теперь делать?

— Я не знаю, — сказал Потёмкин и беспомощно развёл руками.

Похоже было, что он действительно не знал.

— Но это правда? — спросил Китайгородцев, будто на что-то ещё надеялся.

— Думаю, что да, — ответил безжалостно Потёмкин.

Ложь тут не во спасение. Ложью можно только усугубить ситуацию.

— И что — наступит шестнадцатое число, и я действительно пойду убивать Лисицына? — спросил Китайгородцев.

И снова Потёмкин ответил:

— Думаю, да.

— Что это будет? Как произойдёт?

— Трудно сказать. Но можно предположить. Этот день для вас начнётся, как обычно. Вы проснётесь, примете душ, выпьете свой утренний кофе. Всё как всегда. И так будет до тех пор, пока вы не обнаружите, что наступило шестнадцатое. Может быть, вы взглянете на календарь. Может, по радио услышите, что сегодня — шестнадцатое. И в тот же момент в вашем мозгу переключится какой-то рычажок. Вы вспомните о том, что вам необходимо убить Лисицына. Срочно. Не откладывая дело в долгий ящик. И вы пойдёте его убивать.

— Я уеду, — пробормотал Китайгородцев. — Далеко. В Америку. В Южную. На самый край. И шестнадцатого меня тут не будет.

— Это не важно, — покачал головой Потёмкин. — Шестнадцатого там, в Южной Америке, вы вспомните о том, что должны убить Лисицына, купите билет на самолет, вернётесь в Россию и всё равно его убьёте. Не важно, какая будет дата в календаре. Вы всё равно сделаете это. Вы — боцман Торопыгин. Помните его? Год прошёл, и он вдруг включился.

— Это гипноз?

— Да, это гипноз.

— Ладно, раньше я не знал, — сказал Китайгородцев. — Меня загипнотизировали, а я про убийство это — ни сном, ни духом. Но теперь я знаю! Я в курсе того, что был такой гипноз! И я теперь не тварь какая-то безмозглая, я могу размышлять, рассуждать, я могу обдумать, как мне с этим быть, подготовиться, что-то предпринять!

Он с надеждой посмотрел на собеседника.