Забыть убийство

Дядя Стёпа жил один. Это существенно облегчало задачу. Китайгородцев заговорил об ужине. Хозяин дома не осмелился перечить, хотя и предупредил, что с продуктами у него не очень. Китайгородцев принёс из машины неприкосновенный запас. Даже вид дармовой водки не вернул хозяину дома хорошего настроения. Неуютно ему было рядом с этим странным гостем. Страшно даже. Дядя Стёпа тосковал.

Для водки из имевшейся в наличии посуды Китайгородцев выбрал две металлические эмалированные кружки. Так можно было незаметно наливать водки дяде Стёпе побольше, а себе поменьше — с тем, чтобы хозяина как можно быстрее довести до кондиции.

Спустя час они ополовинили вторую бутылку. Дядю Стёпу развезло. Он был вменяем и говорил вполне членораздельно, но координация движений уже нарушилась, тушёнку в банке он вилкой ковырял неловко, и даже разбил пустую бутылку из-под водки, нечаянно зацепив её рукой. Осколки он хотел сразу же убрать, склонился низко, попытался какой-то рваной тряпицей смести стекла под стену, да порезался. Потекла кровь. Дядя Стёпа чертыхнулся, голову поднял и встретился глазами с Китайгородцевым.

— А ведь Глеба замочили, — сказал Китайгородцев веско.

Хозяин занервничал.

— Железкой по башке, — продолжил Китайгородцев. — Ты кровь там видел?

— Где? — спросил дядя Стёпа и судорожно вздохнул.

Видел.

— В Караганде! — невесело огрызнулся Китайгородцев. — Ты не юли. Картина там более-менее ясная. Кровищи много было?

И он посмотрел в глаза собеседнику так, как смотрят, когда всем всё понятно и никаких тайн друг от друга не осталось. Дядя Стёпа нервно дёрнул плечом.

— Где именно кровь была? Ближе к костру или к реке? — наугад спросил Китайгородцев.

Просто он хотел дать понять, что лично ему уже давно всё известно, и он уточняет детали, которые по большому счету особой ценности для следствия не представляют. Собеседник попался на этот дешёвый трюк.

— У костерка, — промямлил дядя Стёпа и пьяно всхлипнул. — Песочком так присыпано, но наспех, так что можно и узреть.

— Узрел? — понимающе сказал Китайгородцев.

— Угу. Чего теперь мне будет?

— За что?

— За недонос.

— Ничего, — великодушно пообещал Китайгородцев. — Отмажу я тебя.

— Щас вы на посулы щедрые, конечно, — не поверил в такое счастье дядя Стёпа.

— Для тебя главное сейчас — со мной не ссориться, — подсказал Китайгородцев. — Не мешать мне. Не юлить. Тогда ты будешь в полном шоколаде. Ну, ты же понимаешь, что если я злой, тогда тебе гораздо хуже, чем ежели я добрый?

— Угу.

— Труп видел? — быстро спросил Китайгородцев.

— Не-а.

— А куда он делся?

— Я думаю, что в реку.

— Почему так думаешь?

— Следы такие по земле, — пьяно повел рукой дядя Стёпа.

— Волокли? — догадался Китайгородцев.

— Оно и есть. Так что по башке сначала, а потом в воду.

— Брат — брата?

— А чаво? — пожал плечами дядя Стёпа.

Это жизнь, мол. Тут такие сюжеты бывают — куда там Гоголю с Толстым.

— Ты сам момент убийства видел?

— Я ничего не видел! — твёрдо сказал дядя Стёпа.

Вот тут он был чист и лишнего на себя брать не хотел.

— То есть кровь ты увидел уже на следующий день… Или в день убийства?

— На следующий.

— А в тот день ты видел — машина уезжала. Джип. Быстро удирал?

— Спешил, — кивнул хозяин.

— Времени сколько было? Который час?

— Не помню. Вечер.

— Кто ещё мог видеть? Другие рыбаки? Или на лодке кто-то плыл? Не может быть такого, чтобы только ты и эти братья.

— Чёрный был.

— Не понял, — вопросительно глянул Китайгородцев.

— Подъехал на машине и стоял.

— Где?

— На берегу.

— Рядом с братьями?

— Поодаль.

— Кто такой?

— Чёрный, — повторил хозяин.

— Кавказец, что ли?

— Почему кавказец?

— Ты говоришь: чёрный. А я не понимаю — кто. Почему он чёрный? Лицо чёрное? Может быть, он негр?

— Негры в телевизоре, у нас тут не бывает, — покачал головой дядя Стёпа. — А вот почему и вправду чёрный?

Сейчас он будто сам удивился, с чего это ему пришло в голову такое определение давать. Пытался сообразить, пыхтел пьяно, волновался — но всё без толку.

— Давай-ка ещё водочки! — попытался помочь ему Китайгородцев.

Налил полную кружку, придвинул собеседнику. Дядя Стёпа выпил, крякнул, закусил.

— Повторим? — предложил Китайгородцев.

Он вылил остатки водки из второй бутылки.

— Пей! — сказал он дяде Степе. — Он был чёрный! Может, одежда чёрная была?

— Ик! — икнул собеседник. — Может, и одежда.

Это всё не то. Не приближало к разгадке.

— Он сидел в машине? Или он вышел из машины, этот чёрный? — попытался зайти с другого боку Китайгородцев.

— Он вышел. Он стоял. Он смотрел.

— Куда смотрел?

— На реку.

— А мог он видеть братьев?

— Ну как я могу помнить? — взмолился дядя Стёпа. — Пошто он мне был нужен?

Времени с того дня прошло много и подробности стёрлись в памяти. Над памятью ни сам дядя Стёпа не был властен, ни Китайгородцев.

Почему чёрный? Из-за одежды, это как пить дать. Ну откуда в здешней глухомани взяться неграм?

Одежда чёрная. Михаил носит чёрную одежду. И Наталья Андреевна.

— Мужчина? Женщина? — быстро спросил Китайгородцев.

— Ась?

— Чёрный был — кто? Это мужчина?

— Мужик! — уверенно сказал дядя Стёпа.

— Ты точно это помнишь?

— А то!

— С бородой?

— Не помню.

— Вспоминай! — настаивал Китайгородцев.