Забытая ария бельканто

– Спасибо, Иван Семенович, – Юданова взяла салфетку и высморкалась.

Максим расправил плечи, сунул руки в карманы джинсов и в упор посмотрел в глаза садовнику:

– Я не готов сейчас вскрывать какие-то странные конверты. Особенно, вместе с ней, – он кивнул в сторону Виолетты и заметил на ее щеках слезы. Напор моментально спал, но желания продолжать беседу не возникло. – Без меня разбирайтесь. – Развернулся и вышел в холл.

– Максим! – крикнул садовник. – Алиса Витальевна велела вам вместе читать!

– Перепоручаю это таинство вам.

Перед тем, как захлопнуть дверь в свою комнату, Максим расслышал приглушенные рыдания Юдановой и утешения садовника:

– Ну, все, все. Бывает. Допивай и поехали. В другой раз поговорите.

Часы в холле отмерили двенадцать ударов. Максим сидел в одежде на нерасправленной кровати. Перед ним – выпотрошенное бабкино письмо. Надо же додуматься засунуть маленький тетрадный листок в пять одинаковых конвертов из плотной бумаги! Это что, новый способ усиления конфиденциальности? Пока открывал, взмок, словно отжался не один десяток раз на кулачках.

«Интересно, у Юдановой один конверт или тоже “top secret”10?» – Максим засмеялся, представив, как субтильная Виолетта пытается достать тайное послание тонкими пальцами. Злится. Нервничает, а потом срывается на слезливое причитание и кутается в свой километровый шарф. Внезапно Максиму стало стыдно. Он вспомнил, как орошал слезами подушку первый год учебы в колледже.

Мало того, что знаний английского оказалось недостаточно, и после тестирования попал на два класса младше. Так еще и мерз постоянно. В спальне напротив входа треть стены занимал камин. Топили его с декабря по март два часа в день, строго после завтрака. Максим иногда сбегал с уроков под предлогом взять кофту и подолгу стоял, прижавшись к теплой керамической плитке, любовно поглаживал ее и вспоминал далекую печку в бабкином доме.

Кровать Максима стояла в углу у окна в одну раму, и зимой стылый морозный воздух гулял меж щелей гордым лордом. Ребята смеялись, наблюдая, как перед сном Максим доставал из чемодана невесть как попавшие туда связанные бабкой носки из грубой шерсти. Натягивал их поверх спортивных лосин, а на голову надевал «брейк-дансовую» шапку для кручения. Синтетическая накладка на лбу и макушке защищала голову от вездесущего ледяного сквозняка.

И сырость. Вечная сырость. Максиму казалось, что ее запах преследовал его даже летом, когда наступала жара, и прохлада комнаты спасала от зноя.

Эпопея с умыванием собирала вокруг него по утрам толпу гогочущих сэров. Максим никак не мог взять в толк, почему англичане так ненавидят проточную воду. Дефицит? Но на географии рассказывали, что выпадающие в стране осадки по своему числу превышают число испарений, и острова со всех сторон окружены водой.

А из кранов в школе течет либо холодная, либо горячая. Чтобы набрать теплую, надо заткнуть раковину металлической пробкой на цепочке. И вот тогда уж можешь плескаться сколько влезет. Высморкаться? Пожалуйста! Но потом изволь умываться собственными соплями. А обычная чистка зубов превратилась в пытку. Он раздобыл банку из-под джема и с трудом подпихивал ее к крану, расположенному так близко к краю раковины, что ладонь не пролезала.