Забытая сестра, или Письмо на чужое имя

Ньюпорт-авеню, главная улица Оушен-Бич, протянувшаяся между районом Ингрид и пляжем, с обеих сторон была забита антикварными лавками, розничными магазинами, студиями йоги и небольшими закусочными. Но к одному из этих магазинов – к «Грэдис рэкордс» – Джейд тянуло с особой силой, стоило ей лишь там оказаться. В первый раз, когда она в него заглянула, она провела там не меньше часа, рассматривая старые виниловые пластинки, кассеты и новые CD-диски. Даже боль в груди утихла на какое-то время. Она просмотрела всё, абсолютно всё – классику, рок, фолк, кантри, песнопения. Ей просто нужна была музыка. И как она жила без нее эти недели? Вот бы ей купить несколько CD-дисков! Но для начала не помешало бы обзавестись техникой, чтобы их послушать, а брать деньги с банковского счета, который и так неуклонно таял, она боялась. Ей требовалась работа, однако несмотря на то, что она по нескольку часов могла выступать перед тысячной аудиторией, ее ужасала мысль, чтобы зайти в какую-нибудь лавку на Ньюпорт-авеню и спросить, не найдется ли у них для нее места. Грэди, владелец полюбившегося ей магазина, всегда тепло улыбался, когда она к нему заглядывала. Причем он ни слова не говорил на то, что она подолгу рассматривает его альбомы и ничего не покупает, хотя наверняка это его раздражало. И Джейд пообещала себе, что однажды наберется смелости и подойдет к этому длинноволосому блондину и спросит, не нужна ли ему помощь.

Была еще одна причина, почему в «Грэдис» Джейд чувствовала себя как дома, и эта причина не имела никакого отношения к музыке. Когда она впервые зашла в магазин, в глаза ей бросился висевший на стене постер. У Грэди их было много – в основном с рок-группами, – но сильно выделялся один. На нем была сфотографирована лежащая на полу Настасья Кински, по обнаженному телу которой полз, обвивая ее, питон. Джейд не впервые увидела этот снимок. Точно такой же хранился в ее комнате в Александрии, в комоде с футболками. Скорее всего он даже попался на глаза полицейским, когда те делали обыск в ее вещах после ее так называемой смерти. Сама же она увидела его впервые в одиннадцать лет, когда они с Мэтти, лежа на полу их гостиной, от нечего делать рассматривали какие-то журналы. Перевернув очередную страницу иллюстрированного издания, они увидели женщину со змеей, и Мэтти брезгливо поморщился:

– Фу!

– Фу! – невольно повторила за ним и она, но позже, когда осталась одна, вырезала фотографию, а потом часами ее рассматривала. Отчего-то снимок ее завораживал – и то, как змея, извиваясь, скользила по женскому телу, скрывая и обнажая его.

Обнаружив знакомый постер здесь, на стене магазина, Джейд подумала, что набрела на хороший знак, и именно здесь захотела работать.

Однако для того, чтобы заглушить тоску по дому, недостаточно было окружить себя музыкой в магазине пластинок. Джейд ощущала, что с каждым днем все больше и больше скучает по своим родным, по Мэтти и по «Вайолет». С каждым новым днем от разлуки с ними ей становилось все больней и больней. В те дни, когда она думала, что ее посадят в тюрьму, она попросила Мэтти присматривать за Райли и Дэнни и теперь успокаивала себя мыслью хотя бы о том, что он будет поддерживать контакт с ее семьей. Даже несмотря на то, что она мертва. Она представляла, как Мэтти приходит к ним в дом и проводит время с Райли и Дэнни, как если бы был их братом. Например, читает им, водит их в зоопарк или кино. Если бы только она могла быть рядом!

Как-то раз, не в силах противиться ощущению, что все в ее жизни потеряно, Джейд пошла в банк и разменяла на четвертаки двадцатидолларовую банкноту, убеждая себя, что мелочь ей нужна для прачечной, хотя горсти четвертаков кому угодно для одной стирки было чересчур много. Она загрузила одежду в барабан стиральной машины и пошла к ближайшему телефону-автомату. Войдя в будку, она оставила дверь слегка приоткрытой, чтобы немного выветрить запах алкоголя и мочи, и вывалила на полочку под телефоном всю мелочь и начала набирать номер.

На Восточном побережье было пять часов вечера, и Джейд надеялась, что мама скорее всего дома. Ей просто хотелось услышать ее голос, и все. Сама она, конечно же, ничего не собиралась говорить, не посмела бы, но ей просто была необходима связь с домом. Настал такой момент, что она не смогла побороть отчаяние, оно оказалось сильнее ее.

Джейд набрала номер и начала вставлять четвертаки по команде из трубки. После трех коротких гудков – она слушала их, затаив дыхание, – наконец раздался равнодушный механический голос:

– Набранный номер отключен.

Вытаращив глаза, Джейд уставилась на трубку.

Нет. Сердце ее бешено заколотилось. Что же – теперь она никогда их не найдет? – свою семью, даже чтобы послушать изредка их голоса… После ее ареста родителям дважды пришлось сменить телефонный номер, и, видимо, они поменяли его и после ее самоубийства, чтобы избежать нового шквала звонков. А если так, новый номер нигде не значится. Однако проверить все же следовало. И Джейд позвонила в справочную города Александрии и спросила домашний телефонный номер Фрэнка Макферсона.