Забытая жизнь (СИ)

Мы молчали, только изредка встречались глазами. Но тут Северус встал с кресла и, подойдя к окошку, выглянул в щель между занавесками, окинул взглядом пустынную улицу и снова плотно задернул занавески. Затем, нахмурившись, повернулся ко мне.

— Анри, — произнес Северус устало, — животное нападает, когда его ранят. Инстинкт сильнее рассудка, сильнее желаний. Ты постоянно загоняешь меня в угол. Постоянно меня торопишь. Ты и сейчас это делаешь. Ты не можешь меня оставить наедине с самим собой. Ты не можешь меня отпустить. Тебе не нужна доброта, тебе нужна голая любовь. Безоговорочная любовь. Я весь выдохся.

Голос Северуса становился холоднее, в нем все сильнее чувствовалось безразличие.

— Пойми, Анри. В моем сердце было любви на тысячу галлеонов. Золотом, а не в бумажках. И я все потратил на тебя, до последнего кната. Ты меня выжала, как тряпку.

— Я была неправа, Северус. Извини. Я лишь пытаюсь что-то вернуть.

Мысли завертелись в голове. «Я могу отдать ему свое сердце, — думала я, — и он бы снова полюбил меня. Если бы только ему все это было нужно. Я должна его заставить…»

— Анри! — продолжал Северус. — Нет возврата в прошлое. Не разрушай то немногое, что еще осталось. Пусть останется доброта. Мне от этого только лучше.

Я ухватилась за его слова.

— Да, конечно, Северус, пожалуйста, будь таким же добрым, как и прежде, пока я не разрушила все окончательно. Я не буду больше тебя терзать.

Я благодарила Мерлина за то, что в этой темноте он не мог разглядеть моего лица так же, как и я его.

— Это все, что ты хотела узнать? — сказал Северус, плохо скрывая облегчение. Я глотнула побольше вина, чтобы успеть обдумать, что ответить. Но я смогла лишь притворно засмеяться.

— Да, конечно, глупо. Я чувствовала, что мне не светит. Но казалось, нужно все-таки попробовать. Я больше не стану тебя терзать, — повторила я и поставила уже пустой бокал на стол.

Северус уставился на меня поверх бокала, затем медленно поставил его рядом с моим.

- Шах, - сказал он с перекошенной улыбкой, — я не учел непредсказуемость и мобильность королевы. Но еще не мат, Анри.

Он поднял ладони, вверх, временно сдаваясь.

Я не поняла, что он говорил, но его движение, тон его голоса показали мне что я выиграла, — что-то.

Женщина может куда больше мужчины. Ей под силу подорвать оборону целого города… Они никогда не признают своего поражения, даже если громогласно объявят о нём. Чтобы пользоваться таким острым оружием, как женская хитрость, нужны толстые перчатки, но я не знаю другого оружия, которое бы разило столь метко…

Он приблизил меня к себе так, что я откинулась назад, и пристально посмотрел мне в глаза.

Я попыталась освободиться, но он так меня тряхнул, что у меня отпала всякая охота. Он схватил обе мои руки своей одной, и я почувствовала себя, как в клетке.

— Нам не стоит это обсуждать дальше. Если что и имеет значение, так это то, что ты здесь, в моем доме. Я беспокоюсь о тебе, в данный момент я ничего не могу поделать с этим. Ты думаешь, что сможешь продержаться без моей помощи, не так ли?

— Именно так, — отрезала я.

Его ухмылка в ответ была мучительной.

Паршивый лицемер — а ведь порой бывает такой милый! Теперь я поняла, что он говорит это вовсе не для того, чтобы поддразнивать меня, а чтобы увериться, что я и правду его люблю. И однако же, он изводил меня, и оскорблял, и в жизни бы не сознался, скажи я напрямик, что разгадала его побуждения. Нет, никак его не поймешь. Неужели я действительно дорога ему — дороже, чем он готов признать? Или, может, у него что-то другое на уме? Скорее, последнее, решила я. Но кто знает. Он порой так странно себя ведет.

Мои глаза встретились с его глазами почти сразу. Гордость не позволила мне дать волю чувствам. «Он знал, что я буду его искать, — подумала я неожиданно с раздражением. — Да что он из себя строит, полагая, что можно так просто врываться в мою жизнь и спокойно дожидаться, когда я брошусь в его объятия? В Лондоне полно мужчин, да и в целом достаточно тех, кто подчеркнуто оказывает мне знаки внимания, вьется вокруг моей персоны, каждый день шлет мне корзины цветов, письма и даже драгоценности. Почему Его высокомерно-надменное Величество думает, что достаточно ему пошевелить мизинцем — и я сломя голову побегу за ним?»

— Если бы я тебя забыл, я бы жил в мире и спокойствии. — Северус взял мою голову и, притянув, поцеловал в губы.

Меня охватили разные чувства: радости, блаженства, изобилие счастья, переполняющее мое естество. Мысли были на пределе, все шло кругом. Сама того не замечая, я принялась теребить его волосы, которые оказались такими мягкими. Мысль о том, что сейчас сказал Северус, показалась мне истиной.