Забытое сражение Огненной Дуги<br />(Крушение операции «Цитадель»)

Вскоре я возвратился на наблюдательный пункт дивизии. К этому времени туда прибыл командир полка реактивной артиллерии. Мы попросили его дать залп по скоплению вражеской боевой техники. Он согласился, но потребовал на это разрешения командующего армией генерала М.С. Шумилова. Позвонили командарму. Он разрешил. Считаные минуты — и две серии реактивных снарядов у один за другим у накрыли немецкие танки, САУ и бронетранспортеры.

Грохот разрывов у сплошное море огня. Горели танки, рвались в них снаряды и патроны, вместе с танками горели и их экипажи. Наши передовые батальоны сразу же перешли в контратаку и оттеснили пехоту противника. Так была сорвана очередная атака противника»[184].

Четко определить время, когда каждое из соединений АГ «Кемпф» приступило к определенным действиям, сегодня довольно сложно. И не потому, что доступ к боевым документам вермахта для российских исследователей довольно сложен. Дело в том, что хотя план операции «Цитадель» войсками был изучен достаточно хорошо, отработаны их действия при нескольких вариантах развития ситуации, в том числе и на первом этапе — при форсировании Донца, тем не менее жизнь вносила значительные коррективы. Поэтому во время боя командиры частей и соединений, принимая конкретные решения, учитывали в первую очередь не планы и графики, а реальную оперативную обстановку в полосе наступления.

Не могу не отметить еще один момент. Анализ и выстраивание хода боевых действий в полосе 7-й гв. А в течение 5 июля (как, впрочем, и 6-й гв. А) связаны с большими трудностями. Несмотря на достаточное количество оперативной информации, она носит поверхностный и неконкретный характер. Ошибки и описки допускались часто, причем почти во всех документах штабов различного уровня от полка до фронта включительно. В боевой обстановке это дело, в обшем-то, обычное. Но в сводках и боевых донесениях за 5 июля их было значительно больше, чем в обычные дни. Особенно грешил в этом плане оперативный отдел штарма. К этому времени сменился начальник отдела, генерал Лукин стал начальником штаба, а на его место пришел майор Васильев, в отделе появилось еще не- сколько новых офицеров. Шла притирка коллектива. Заметное влияние на четкость боевой работы штаба оказывал и резкий переход от достаточно «мирного» периода в жизни армии к напряженным боевым действиям. Вечером генерал С.И. Тетешкин выговаривал майору Васильеву:

«…Итоги сегодняшнего дня по работе Вашего отдела не блестящи. Противник действует подвижными частями, обстановка динамичная, незнание истинной обстановки не дает возможности нашему командованию принять соответствующие меры для противодействия противнику…

Передаваемая вами информация не дает последнего положения противника и наших войск… данные отстают по времени и по содержанию»[185].

Учитывая это обстоятельство, приходится привлекать значительный массив не только прямых, но и косвенных источников. Особенно сложно разобраться с тем, в какое время, какая дивизия 3-го тк и какое количество танков (или это штурмовые орудия) сумела перебросить на восточный берег в первой половине 5 июля. Из донесений 25-го гв. ск, которые потом были продублированы штабом армии, известно, что из плацдарма восточнее Соломино в глубь обороны 78-й гв. сд к 11.00 прорвалось до 90 танков противника. Однако другие документы — и наши (донесения фронта), и немецкие (радиоперехват самолета-разведчика) — свидетельствуют, что к 10.30 противник не мог собрать в этом районе такие силы бронетехники. Из донесения 313-го отдельного радиобатальона о перехвате немецкого самолета разведчика:

«6.25. Наши войска достигли восточных окраин Нижний Оль- шанец, 500 м восточнее южных окраин Михайловка и форсировали реку Донец в 1,4 км юго-западнее Дорогобужено»[186].