Забытое сражение Огненной Дуги<br />(Крушение операции «Цитадель»)

Можно предположить, что, отслеживая быстро ухудшавшуюся ситуацию под Белгородом, Михаил Семенович понял, что свой рубеж 81-й гв. сд уже не удержать, и еще днем, когда связь работала, разрешил Морозову в критический момент действовать по собственному усмотрению. Поэтому между 21.00 и 22.00 комдив самостоятельно отдал приказ на отход. В то же время после полуночи каким-то образом С.Г. Горячев все-таки связался с И.К. Морозовым и, получив доклад о сложившейся обстановке, одобрил его решение. Тем самым он придал ему законную силу, ведь окружения как такового не было, а силы в дивизии, чтобы драться «до последнего патрона», еще были. Приказ И.В. Сталина № 227, требовавший, «безусловно, снимать с постов командиров… корпусов и дивизий, допустивших самовольный отход войск с занимаемых позиций»[540], никто не отменял. В ходе Курской битвы в войсках Воронежского фронта этот приказ хотя и применялся довольно редко, тем не менее в напряженные моменты и Н.Ф. Ватутин, и его командармы не раз напоминали о нем своим подчиненным.

В этой связи замечу, что Николай Федорович не был всегда таким уж вдумчивым и справедливым командиром с подчиненными, каковым он предстает в мемуарах его соратников, в том числе и тех, кто сражался под его началом на Курской дуге. В напряженные моменты он допускал не только жесткий тон в обращении, но и ничем не оправданную (кроме спеси) жестокость в решениях. Он хотя и не бил «морду» нерадивым, на его взгляд, генералам, как это рекомендовал делать Верховный, однако, вполне не разобравшись и не вникая в ситуацию, мог боевому офицеру и карьеру испоганить, и нервы потрепать, и здоровье угробить. Мне уже приходилось писать о его неблаговидной роли в ситуации с отстранением от должности в начале 1943 г., а затем и несправедливом преследовании командира 18-го тк генерал-майора Б.С. Бахарова. Можно привести и другие случаи, свидетельствующие, что генерал армии был человеком своего времени и с людьми особо не церемонился. Так, к примеру, еще будучи начальником штаба Северо-Западного фронта, он приказал отдать под суд начальника оперативного отдела штаба 4-й ударной армии полковника И.И. Леднева за то, что тот не знал ситуации на левом крыле армии, где немцы потеснили наши войска, так как в это время, по разрешению начальника штаба генерала В.В. Курасова, он отдыхал, а документов из дивизии, подтверждающих прорыв, еще не поступало. Однако это Николая Федоровича не смутило, он не отменил свое решение. А трибунал приговорил полковника «за потерю управления войсками» к расстрелу. Иван Иванович две недели находился под арестом в блиндаже, ожидая исполнения приговора, а когда вышел оттуда, был совершенно седой. Спас его начштаба армии. Он связался с Москвой, изложил суть дела и добился отмены приговора, но полковника разжаловали в рядовые. В конце концов И.И. Леднева восстановили в звании. Войну он закончил генерал-майором в должности начальника штаба 11-й гв. А, а после ее завершения возглавлял штаб Таврического военного округа. Все это я рассказал, чтобы читатель мог понять, как непросто складывалась судьба командиров в то страшное время, даже тех, кто занимал высокие должности в действующей армии, за что он мог поплатиться карьерой и даже жизнью, под каким колоссальным прессом ответственности и опасности постоянно они находились.

Но вернемся к событиям под Белгородом в ночь на 10 июля. О том, что комкор-35 все-таки установил связь, говорит ряд фактов. Во-первых, документы, не только приказ № 057, но и последующие боевые донесения дивизии, в которых тоже утверждается, что приказ был отдан именно С.Г. Горячевым. Во- вторых, и сам комдив в своей автобиографии, хранящейся в его личном деле, пишет, что «в 24.00 9 июля мной был получен приказ: в течение ночи вывести части и к 8.00 занять оборону на западном берегу Северного Донца на фронте: с. Шахово, /иск/ Чурсино, по западному берегу Северного Донца»[541]. Хотя, повторюсь, все это лишь предположения. Как известно, память — источник очень важный, но не всегда надежный, а ведь автобиография писалась в 1947 г., да и приказ первоначально звучал иначе: «…сосредоточиться в северо-восточной части леса, что 1,5 км северо-западнее Хохлово».