Забытое убийство

Кроме того, были три загадочных телефонных звонка на ту бесценную петербургскую квартиру, где он мог проживать совершенно без опаски. Он поднимал трубку, но на свое «алло» не получал никакого ответа. Через некоторое время трубку опускали, и в этом было явное издевательство, которое всемогущему Петру Петровичу казалось особенно несносным. Определитель номера ничем не мог помочь, поскольку звонили из автоматов.

Тщательный анализ недавнего прошлого (а более раннее прошлое было совсем безошибочным) натолкнул его на мысль о том, что ко всему этому мог иметь отношение доктор. Тот звонил Петру Петровичу, потом встречался с ним насчет того, чтобы проконсультировать бедного Винсента Григорьевича. Можно было заметить, что доктор стал теперь весьма крупным специалистом, — убийца даже теперь внутренне поежился, вспомнив его взгляд.

— Как ваша... работа? — был первый вопрос Михаила Валерьяновича. — Впрочем, вижу, что трудились достаточно интенсивно. Бессонница не беспокоит? Жаль, жаль, — шутил он дальше. — Кого-кого, а вас особенно хотел бы я заполучить в пациенты. Интереснейшая история болезни получилась бы! Хоть монографию издавай.

Видно было, что овладел доктор техникой тончайшего, причем мимоходного гипноза, — метнул в Петра Петровича пару острых взглядов, похожих прямо-таки на отравленные стрелы пенанов трубочников с острова Борнео. И перестало ладиться что-то у Петра Петровича! Вот и в Винсента Григорьевича выстрелил не совсем удачно, чужие глаза начали его буравить в толпе, пошли хулиганские телефонные звонки.

Пришлось доктора убирать... Давно не работал так много Петр Петрович, но не устал совсем! Раззадорился только. Тем более что и с доктором теперь покончено, и на то ли брошенных, то ли почудившихся взглядах, а также лукавых звонках (не сам ли психотерапевт делал их?) можно ставить спокойную точку.

Петр Петрович представил доктора в роли своего безраздельного раба в следующей жизни, и легкая насмешливая улыбка появилась у него. Доктор, вероятно, и поклониться как следует не умеет... Придется учить! Завести хорошую, кусачую плеточку. Что же, будет у него своя психологическая служба в тех новых краях! Там уж психогигиена обеспечена! А ведь и там, наверно, предстоит ему та же работа. На миг ему стало все же неприятно от такой перспективы, потому что за второй жизнью убийцы предстояла Петру Петровичу в таком случае третья, за третьей — четвертая и так далее... А когда же, простите, начнется жизнь-отдых, жизнь-курорт? Но он пока еще находился внутри самого первого звена бесконечной, как он надеялся, цепи и поэтому легко остановил себя, отговариваясь тем, что все-таки знать будущее доподлинно никому не дано. К тому же со своим психогигиенистом оно и будет словно в санатории... Усмешка опять вернулась к нему.

Он рассеянно осматривал наиболее вероятные места для каких-либо ценностей. Более для порядка, не за этим сюда пришел. Найденную пачечку долларов, вздохнув над бедностью российской медицины, все же положил себе в карман. Картин доктор не собирал, бриллиантов тоже не наблюдалось.

Тем не менее Петр Петрович механически выдвигал и выдвигал ящики секретера и наконец открыл дверцу бара. Там, за бутылкой «Мартеля», на старинном серебряном блюде с пышными завитками лежали интересные вещи. Какие-то золотистые камушки — надо полагать, янтарь.

Петр Петрович не любил янтаря, да и добыча по нынешним временам была дешевая, простецкая. Но что-то притягивало его в этих крупных, почти правильных, со спичечный коробок, кусочках.

Некий свет словно бы исходил из них. Было их около трех десятков, и каждый из них великолепно сиял, хотя находился в темной нише, куда не достигал свет торшера.

Доктор, о симпатиях которого к желтому цвету было давно известно всем, был, конечно, господином странным! Вечерами, отпив глоточек-другой «Мартеля» из толстенькой рюмки, Михаил Валерьянович, по-видимому, подолгу выстаивал здесь и неторопливо любовался своими сокровищами. Брал их по одному с серебряного блюда, рассматривал со всех сторон — вот, кстати, и лупа тут сбоку положена.

Представив себе доктора, с увлечением перебирающего этот янтарь, Петр Петрович и сам потянулся в нишу за кусочком янтаря. Звякнув задетыми рюмками, он вытянул один наружу и посмотрел сквозь него на торшер.

Янтарь вспыхнул и уколол его не только лучом света, но и в пальцы ударил электрическим разрядом. От неожиданности Петр Петрович резко дернул рукой, чтобы отбросить камушек на место, и уронил все-таки на полке бара рюмку. Устанавливая ее вертикально, он бормотал:

— Не зря его называли электретом... Бьет током не хуже неисправного утюга!

Он начал говорить вслух, потому что хотел заглушить неприятные собственные мысли и наблюдения. Дело в том, что показалось Петру Петровичу, что в тот миг, когда проходил электрический свет сквозь камень, он заметил в нем крошечное, увязшее когда-то в жидкой прозрачной смоле существо. Но не муху или комарика! Больше всего это существо походило на маленькую человеческую фигурку, причем как будто бы даже хорошо знакомую!