Забытое убийство

На-гора! Кувалде глубже погрузиться!
На-гора! Сквозь стену крепкую пробиться!
Ударим все вместе! Содружеством верным
Пробьемся сквозь камень и вторгнемся в недра![285]

Теодор Кёрнер (Theodor Körner) (23 сентября 1791–26 августа 1813) был сыном дрезденского верховного судьи. Уже к пятнадцати годам он стал известен как одаренный поэт и музыкант, а когда ему едва исполнилось восемнадцать, на сцене крупнейшего театра страны, Венского «Бургтеатра», начали ставить его пьесы.

Всего вышло пять стихотворных сборников, пять рассказов и семнадцать пьес Кёрнера. Он погиб за месяц до того, как ему должно было исполниться двадцать два года. В начале июня 1813 года в лагере под Лейпцигом, где находился Кёрнер, сложилась неблагоприятная обстановка из-за внутренних раздоров командования. Шла речь о перемирии, а солдаты были измотаны долгим походом. После известного лозунга генерала Фурнье «Перемирие для всех, кроме вас!» отряд оказался разбит, а Кёрнер был смертельно ранен саблей. Он смог отползти в заросли, где успел написать в блокноте свое последнее стихотворение – «Прощание с жизнью».

Как боль горит внутри, и покидают силы…
Скрестились все извечные пути.
К тебе взываю: Господи, прости!
Смиренный раб твой на краю могилы.
Являются картины пред закатом,
Прекрасные, нездешние мечты.
Мне б только мужества и чистые листы!
Но близок мой конец, и нет возврата.
Горел я пламенем священного огня
И в юности узнал небесны своды
Безбрежной и неведомой свободы.
Теперь она пришла забрать меня.
Я был здесь, на земле, и будто не был,
А руки ангелов уносят меня в небо…

Стихотворение о горняке, пробивающемся к свету, было не совсем типичным для романтика Кёрнера, но было типичным для «Scherer». Авторы газеты писали статьи о тружениках и рассказы под названиями «Из глубины», «Простые люди». Они сочиняли и маленькие стихотворные сценки-скетчи, вроде такой:

Барон

: Меня ты выбрал, так чего же боле!Теперь барон с крестьянином друзья.
Крестьянин: Не помню, чтоб кого-то выбрал я.
Барон: А то уж не твоя, а Божья воля!
И вот теперь тебе я господин,
А ты, как был, – дурак-простолюдин![286].

* * *

В «Scherer», как и в других сатирических изданиях, было принято подписываться не только своим именем, но и газетными псевдонимами в духе времени – от претенциозных «Кайзера фон Мерико», «Морица фон Штерна» и «Мартинуса» до «Colombo», «Multatuli» и «Mephisto». Художники в углу своих карикатур и рисунков изображали причудливые монограммы. Август Пеццеи ставил просто характерные широкие буквы «A. P.». Многие имена авторов газеты так и остались неизвестны истории, поскольку под статьями, рисунками и фотографиями часто стояли просто инициалы – «F», «R. J.», «R. St.», «W. L.», «K. W.».

Встречались в газете послания от «Wate», «Hutten» или «der neue Hutten» и т. д. Иной раз под стихами и заметками стояли вместо подписи знаки зодиака: преимущественно Рыбы или Скорпион. Во всем этом угадывается не столько анонимность, сколько модернистский шик, который на рубеже веков вошел в моду у местной научной и культурной богемы.

Известные карикатуристы и журналисты тоже прибегали к псевдонимам. Например, у Германа Грайнца были псевдонимы «Локи» и «Эразмус». В образе мифологического проказника Локи Грайнц писал философичные эпиграммы, порой под влиянием образов Адольфа Пихлера.

У патриарха «младотирольцев» была притча «Мечтатели» о трех молодых людях, в которых угадывались герои античной древности. Сюжет понадобился Пихлеру для просветительского поучения молодым: «мечтайте в меру». Грайнц тоже написал о мечтателях, но по жанру это была не притча, а, скорее, басня:

Мечтатели, вам радости река
Давно уж стала местом омовенья.
Кто может быть счастливей дурака,
Не знающего ценности мгновенья.
Придет пора покаяться весной,
А может, осенью – с последними листами.
Похитит праздность гордый дух лесной,
И время цепко обовьет перстами[287]

.