Забытое

Мысли хаотично носятся в моей голове. Если за всем этим стоит не Рэдклифф, то кто?

— Мой отец всё ещё жив, — обвиняю я. — И ты это знал, не так ли? Всё это время ты позволял мне верить… ты заставил нас думать, что он мёртв. Зачем?

Рэдклифф опять вздыхает.

— Потому что он сам этого хотел.

Из меня вышибло весь воздух. Я опускаю пистолет.

— Что?

— Я дал ему яд, который замедляет сердцебиение до такой степени, что его становится не слышно. Подкупил скорую, чтобы его увезли. Помог организовать его похороны без тела, перевёз его в столицу и стёр его воспоминания.

— Зачем? — мне не хватает воздуха. — Зачем ты это сделал?

— Потому что мне так сказали, — грубо бросает он. — Потому что это моя работа.

И только тогда осознание обрушивается на меня. Рэдклифф — просто пешка в этой игре.

Как вдруг я слышу то, отчего моё сердце замирает, а кровь в жилах превращается в лёд.

— Папочка? — зовёт тоненький голосок. — Папа?

Рэдклифф закрывает глаза.

— Да, тыковка?

Шаги маленьких ножек приближаются, я ныряю за дверь, когда девочка, которой явно не больше семи, появляется в дверном проёме.

— Мне страшно, папочка. Весь свет пропал из моей комнаты.

Рэдклифф открывает глаза и улыбается дочери.

— Всё хорошо, милая. Просто отключили электричество. Скоро починят.

Она подходит к кровати и забирается, чтобы обнять его. Мою грудь сдавливает, когда я вижу, как руки Рэдклиффа сжимают дочку в объятьях. Отстраняясь, она спрашивает:

— Папочка, а ты отнесёшь меня в кроватку?

— Не сегодня, милая. Видишь? — он указывает на пол. — Я уже снял свои ноги.

Девочка надувает губки.

— Мне не нравятся твои новые ноги.

Рэдклифф усмехается.

— Мне тоже. Но тебе уже пора спать.

— Спокночи, — говорит она, убегая обратно в коридор.

— Спокойной ночи, тыковка.

Я прислушиваюсь, как шаги стихают на этаже, и выхожу из укрытия.

— У тебя есть дочь? — шиплю я.

Рэдклифф кивает.

— Где её мать?

Мне отчаянно нужны ответы. Если я убью этого человека, девочка останется без отца. Рэдклифф трёт переносицу.

— Погибла в автокатастрофе два года назад.

— Но твоя дочь… ну… Ты же часто уезжаешь по работе…

Рэдклифф догадывается, что я пытаюсь сказать.

— У неё есть няня.

Комната кружится, словно меня посадили на «американские горки» и повезли верх тормашками. Одной рукой всё ещё держу пистолет, но второй я опираюсь на тумбочку, чтобы сохранить равновесие. Всё не то, чем кажется. И теперь я не знаю, чему верить.

— Кто стоит за всем этим? — шепчу я. — Если не ты, то кто?

Выпрямляясь, я случайно задеваю картину на стене, и она падает на пол. Наклоняюсь, чтобы поднять, как вдруг раздаётся звук разбитого стекла и ещё какой-то странный, будто кого-то ударили под дых. Осколки стекла лежат под окном. Я перевожу взгляд на Рэдклиффа и вижу один только алый цвет. Багровая кровь сочится из дырки на его груди, вытекает из открытого рта.

— О нет. Нет, нет, нет, — бормочу я, пытаясь прикрыть рану свободной рукой, но она бьёт фонтаном, кровь просачивается через мои пальцы, окрашивая их в красный. Слишком поздно.

— Папочка? — зовёт тихий голосок. И внезапно превращается в визг: — ПАПОЧКА!

Я хочу успокоить её, загородить обзор на тело её отца, но она сжимается, пятясь в дальний угол комнаты. Её взгляд мечется между мной и Рэдклиффом. Между кровью на моих руках, пистолетом в ладони и открытым ртом её отца.

— Нет, — мотаю головой. — Это не я. Клянусь, я ничего не сделала.

Опустим, что десять минут назад в этом и заключался мой план. Опустим, что я ворвалась в его дом и направила дуло пистолета. Потому что в итоге не я нажала на спусковой крючок. Я не собиралась этого делать. Стоило мне увидеть девочку, как всё перевернулось. Но это всё уже не имеет значения, потому что Рэдклифф мёртв, а его кровь на моих руках.

Мои глаза наполняются слезами, я переживаю за эту девочку, навсегда оставшуюся сиротой.

— Прости, — шепчу я. — Мне очень, очень жаль.

Я разворачиваюсь и убегаю. Прямо по коридору, вниз по лестнице, прочь из дома. Когда я оказываюсь на крыльце, автоматически включается TREXUS.

«Посторонний в доме. Пожалуйста, сохраняйте спокойствие. Полиция уже в пути».

Я слышу вой сирены, машины уже близко.

Покинув дом, я бегу со всех ног. Добежав до спрятанного велосипеда, я бросаю пистолет в прикреплённую корзину и уезжаю из района, крутя педали на максимальной скорости. Никогда я ещё так сильно не хотела, чтобы «Харли» была со мной. Этот велосипед слишком медленный и неудобный — совсем не то, что нужно, когда надо убираться поскорее.

Раз за разом в моей голове мелькают мои руки в крови Рэдклиффа и звук выстрела через окно. Кто-то следил за ним. Кто-то знал, что я приду и начну его допрашивать. Кто-то не хотел, чтобы Рэдклифф сболтнул лишнее.

Гудок разрезает воздух вдалеке. Рёв автомобилей силовиков напоминает взбесившийся улей. Я кручу педали быстрее, дыхание становится прерывистым. Я петляю по узким переулкам и задним дворам.