Забытые

Заметив пару нахмуренных лиц, я усмехнулся и напомнил всем, что такое «Европа», «Запад» и «материк». Затем, держа в руках лазерную указку, начал неторопливо ходить вдоль экрана и рассказывать о том, какие культурные пласты лежали в основе цивилизации, подаривших нам Шекспира, Вольтера, Диккенса, Конана-Дойла и прочих великих творцов, о которых люди, сидевшие в зале, вряд ли когда-то слышали. Паства ловила каждое моё слово. Спасибо Крестову, научившему излагать мысли красиво. Благодаря его урокам, я без труда мог сплести узором даже самые невероятные и диковинные образы. Я дарил людям возможность представлять вещи, которых никогда не было на корабле. И даже те, которые не существовали вовсе. Рассказывал о германских мифах, сравнивая Мидгард с жилыми зонами ковчега, Хельхейм с движущими реакторами антиматерии, а Океан с планктонновой фермой, которая производила на «Ермаке» кислород. Рассказывал об испанских кострах святого Иоанна Крестителя, проводя параллели с праздниками всеобщей дружбы на корабле. Говорил о сказочных «кругах ведьм», заходя в которые путешественники по преданиям теряли ощущение времени и возвращались к постаревшим родственникам спустя сотни лет. Эти «круги» я сравнивал с червоточинами Морриса-Торна, которые в теории позволяли перемещаться в пространстве-времени со сверхсветовой скоростью.

Я рассказывал людям про дождь. Говорил, что это похоже на включенный душ, только на всём корабле сразу.

В конце занятия, решил немного расслабить головы прихожан. Поэзия для этого подходила как нельзя лучше, и поэтому, поразмыслив немного, я прочитал первое пришедшее на память стихотворение Северянина:

Она, с кем четверть странствия земного

Так ли, иначе протекла,

Она меня оставила без крова

И на бездомность обрекла.

В совместно нами выстроенном доме,

В его прохладной теплоте,

Уже никто не обитает, кроме

Двух душ, забытых в пустоте…

Слушатели сдержанно захлопали. Заулыбались. Неизвестно только чему именно — стихотворению или тому, что проповедь наконец-то закончилась.

Дождавшись, пока все удалятся из лекционного зала, я вышел в коридор и уже было направился в библиотеку, как вдруг часы на моём запястье завибрировали.

Вызывал капитан.

— Да, пап, — сказал я, выведя сигнал на встроенный в ухо приёмник. — Что случилось?

— Зайди в рубку. Срочно, — сказал он и тут же оборвал связь.

Хмыкнув, я остановился. Постучал пальцами по алюминиевой обшивке стены. Затем пожал плечами и направился к лифту.

***

В рубке, как обычно, всё светилось фиолетовым сиянием. Через огромные окна-экраны виднелись звёзды — синевато-пурпурные, далёкие, смазанные. Помещение рубки, сплошь состоящее из приборных панелей, пищало, трещало, гудело и переливалось разноцветными огоньками.

В дальнем углу стоял Трон. Металлическая биокамера, напоминающая капсулу для анабиоза на манер тех, что по легендам были установлены на «Армстронге». Глянув на Трон, я почувствовал, как внутри всё затрепетало от предвкушения.

«Придёт час, — подумал я, рассматривая серебристые стенки, — и я окажусь внутри. Каких-то шестнадцать лет… Жалкие полтора десятилетия с хвостиком. И я позволю кораблю напиться моей крови. Крови Михаила-Творца, чьи гены покоятся во мне и ждут момента, чтобы открыть двери ковчега. Однажды это случится. И мы наконец ступим на землю спустя столько лет».

— Привет, Нил, — раздался бойкий голос Рыбакова, который сидел за длинным капитанским столом. — Падай. Разговор есть.

Я прошел к центру рубки и уселся на крохотный, но очень удобный стульчик, сделанный, как и вся мебель на корабле, из ультралегкого пластика.

Кроме инженера, за столом сидел его брат Пётр, отвечавший на «Ермаке» за систему внутренней безопасности. В отличие от вечноулыбающегося Андрея, Пётр был постоянно задумчив и никогда не говорил лишнего.

— Где отец? — спросил я, осмотревшись.

— Скоро будет, — ответил Андрей, и тут же принялся меня пытать: — Рассказывай, как оно, Нил? Девчонку присмотрел? Жениться уж скоро пора.

Рыбаков оттопырил безымянный палец, на котором белело пластмассовое кольцо, и хитро подмигнул. Я чуть улыбнулся. Отвёл взгляд.

— Рано ещё. Учиться надо. И учить.

— Пфф, — усмехнулся Андрей, — Ты голову-то иногда разгружай. Я тебе как физик с двадцатилетним стажем говорю. Движок закипит — с ума сойдёшь.

— Тихо, — подал голос его брат. — Идёт.

Двери лифта открылись. Мы втроём синхронно встали, поприветствовав Иосифа. Тот был одет в белый облегающий костюм с золотыми погонами. В руках нёс электронный планшет. Брови отчима были нахмурены, а губы под пышными чёрными усами плотно сжаты. Видимо, разговор предстоял не очень приятный.

— Привет, Нил, — скупо кивнул он, и тут же перешёл к делу: — Садитесь. Будем решать…

Мы уселись.

— В общем, Нил, все остальные уже в курсе, осталось просветить лишь тебя как члена малого совета. У нас тут интересный момент на мониторах. Крайне интересный.