Забытые книги Эптона Синклера

Далее, по ходу развития сюжета романа внучка Бетти – дочь старшей дочери Корнелии – рассказывает своей бабушке о новом увлечении ее средней дочери Алисы очередным гением. С предыдущим – поэтом – она обошлась плохо, и теперь она любит музыку – и здесь смешались искусство и любовь. Суматошный пианист из Богемии бросает на Алису темпераментные взгляды, и она собирается сопровождать его в Европу. Мужу она сообщает, что собирается получить развод, но он в это время занят скандальным делом банкротства Джерри Волкера (см. об этом далее) и не может переключиться на свои матримониальные дела. Семья шокирована возникшей ситуацией и решает, что разобраться с таким поведением должна мать – единственный представитель старого поколения – Корнелия. Она должна лицом к лицу встретиться со своей средней дочерью – истерической Алисой, которая за двадцать лет уже потеряла счет мелодрамам адюльтеров, испытала первую неистовую ревность Генри, затем его ненависть, наконец, безразличие к романтическим увлечениям жены поэтами, художниками или музыкантами, которые «когда-нибудь будут знаменитыми». Все запреты Алисой отброшены, всякая осторожность оставлена без внимания.

Двадцать лет Алиса что-то искала. Мужчины и женщины семьи сформировали против нее боевой строй и сдерживали ее. Теперь она кричит:

– Посмотри на меня. Я старая женщина. Моя кожа скоро высохнет и мои шансы почти упущены.

– Твои шансы на что? – спрашивает спокойно Корнелия.

– Любовь, – кричит дочь с непривычной ясностью.

Мать чувствует внезапный прилив сострадания.

– Разве любовь зависит от внешности?

– От чего же еще? – кричит Алиса страстно. – И посмотри на меня.

Корнелия смотрит и осознает. Это правда, что ее тщеславная и прекрасная дочь уже выглядит на свои годы, нет больше внешности дикой розы, нет девичьего очарования, безмятежности и уверенности молодой замужней женщины. Кожа Алисы высыхает, появились морщины, которые никакой косметолог не мог бы убрать, складки под подбородком, которые невозможно спрятать. Ее старшая сестра имеет такую же шею и прячет ее под черной бархатной лентой. Но подобное приспособление может сделать Алису пугалом – она хватает ленту и сворачивает ее в удавку, чтобы показать матери, на что она будет похожа.

Она любит Франца Цезака! Он не бродяга или богема, на что намекает ее сестра Дебора. Он – не обычный музыкант, он младший сын известной семьи, он получает приглашения в лучшие дома Бостона. Алиса любит его, она не любит Бостон и хочет быть счастливой. Будет ли она на самом деле счастливой? – спрашивает ее мать. Знает ли этот музыкант, что она имеет право на очень небольшую сумму денег и что у американских мужей нет привычки субсидировать увлечения своих жен? Будет ли мужчина, который на несколько лет моложе Алисы, вести себя, как другие мужчины, по отношению к женскому возрасту.

Приходит Руперт Алвин – старший зять Корнелии – и сообщает, что у этого пианиста в каждом городе, где он концертирует, есть «любительница искусства». Он был избит и почти убит хорошо известным игроком в крикет в Филадельфии, а в Париже едва избежал дуэли с бежавшим русским князем Долгоровичем или «что-то в этом духе», рассказывает Руперт с англо-саксонским презрением к иностранным именам и титулам.

Любовная трагедия приводит истерическую Алису к бредовой идее, что деньги мужа для пользы его души и тела необходимо передать некоему оккультному обществу. Она приносит сосуды с рисом и солому для подстилки реальному «шри» – господину, единому с Брахмой, и не должна говорить об этом дома. Каждый день Алиса надевает белоснежное платье и стоит перед черным экраном в беспросветной тьме, чтобы изучать свою ауру и таким образом диагностировать душевные проблемы.

Синклер описывает новый разговор мужа Алисы Генри Винтерса с Корнелией на ту же тему.

– Мама, – говорит Генри, – мне кажется, Алиса должна уяснить, есть ли что-нибудь ценное для нее в этом любовном деле? Вы, как социалистка, не должны быть шокированы. Я сказал годы назад, что ей нужен развод. Сейчас у нее есть музыкант на роль подходящего мужа, она может зажить счастливой семейной жизнью.

– Но этот человек не будет мужем, Генри!

– Я знаю, но что-то вытягивает ее из семьи. Это мне очевидно еще с тех пор, когда я понял, что не могу быть мужем для Алисы. Несчастье в том, что семья Торнвелл не может принять развод, она предпочитает пребывать в истерике раз в месяц на протяжении двадцати лет. Я не хочу говорить об Алисе, потому что она ваша кровь и плоть…

– Говори, Генри, скажи то, что ты думаешь. Я хочу понять все, что ты хочешь сказать.

– Хорошо, мама, в основном, это все потому, что Алиса не получила сколько-нибудь мозгов. Почему вы не научили ее вашему чувству юмора?

– Ты забываешь, Генри, я не учила. Дом был полон сестер и теток Джошиа, которые всегда знали, что должно быть сделано. Я ждала слишком долго.