Забытые книги Эптона Синклера

Для Корнелии предоставлялось немного музыки и немного рисования, сад с розами и несколько книг и друзей, время от времени театры и симфонические концерты. Постепенно семья привыкла к факту, что они не могут ожидать от нее ничего другого. Ей следовало скрывать от них забавные моменты, которые она находила в их старинных здравомыслящих традициях. Они не понимали ее улыбок и никогда не хотели их понять. Бостон сделал их такими, что они никогда не хотели узнать того, что было «не Бостоном» и что могло пересечь устоявшиеся границы их сознания.

Отец Корнелии был профессором в маленьком колледже и был достаточно приличен, но его отец был обычным иммигрантом и еще три поколения после сегодняшнего, собравшиеся за обеденными столами Бостона, могут перешептываться с соседями: «О, да, моя дорогая, ее пра-пра-прадедушка приплыл самым дешевым классом».

Никакой радости не было в ее жизни жены губернатора. Ее обязанностью было выслушивать долгие речи, скучать в разговорах, есть неудобоваримую пищу. Это означало никогда не говорить естественных слов, не смеяться, когда смешно, все рассчитывать, относиться ко всему как к предмету политики, показывать преданность, требуемую от жены для роста карьеры мужа. Нигде никакой очаровательности или юмора, или хотя бы малой толики искренности. Ничего, кроме тяжелой парадности и театральной игры от колыбели до гроба.

Теперь, после смерти мужа, первый же вопрос, возникающий перед ней – где жить? Дело в том, что в дни одного из экономических кризисов хозяином ее семейного дома стал Джеймс Скэттербридж – муж младшей дочери Клары, хозяин процветающих хлопкопрядильных фабрик. Для того чтобы предотвратить полное банкротство тестя, он покрыл все его долги, но получил взамен права на дом и имение семьи Торнвелл.

Начинается тяжелое для Корнелии обсуждение ее будущей жизни. Ее младший зять, этот самый Джеймс Скэттербридж, как бизнесмен, не прячет своих целей и переходит прямо к делу.

– Мама, я думаю, у вас не было времени обдумывать, что вы теперь должны делать, но я хочу сказать первым, что вы найдете радушный прием в нашем с Кларой доме. Нам ничто не доставит большего удовольствия и мы сделаем все, что можем, чтобы вы себя чувствовали, как дома. Все вещи, которые любил губернатор, останутся с вами.

Понять это было достаточно просто – две других дочери, Дебора и Алиса, правы в их страхах за наследство.

– Я полагаю, Джеймс, – говорит Корнелия, – этот дом перейдет к вам.

– Он уже мой, мама. Губернатор, – так по традиции он называет покойного тестя, – дал мне документ на право собственности несколько лет назад. Вы знаете, как его пакет акций вылетел в трубу, и деньги, которые я ему авансировал, были больше, чем стоил этот пакет.

– Конечно, Джеймс, но девочки будут огорчены. Документ включает мебель?

– Да, мама, но Клара и я сделаем все от нас зависящее, чтобы удовлетворить всех. Что я хочу объяснить вам – дом будет таким же, как раньше. Вы увидите, что ничего не изменилось.

– Это так приятно услышать, Джеймс.

Она говорит это губами, но ее мысли улетают далеко. Клара приведет свое семейство из семерых детей и они будут владеть этим величественным старым домом. Она услышит их крики, резонирующие в залах, их каблуки, щелкающие по ступенькам, она увидит их скользящими по полированным полам или играющими на них в мраморные шарики. Примыкая к стене, в библиотеке стоит шкаф высотой три метра и шириной два метра, из французского ореха с ручной резьбой на каждом сантиметре поверхности с вьющейся виноградной лозой и цветами, утреннее солнце струится на них и тысяча граней сияют, как полированное золото, и последний аукционист, оценивающий эти сокровища ее мужа, продал бы этот шкаф за восемь тысяч долларов.

– В этом доме есть несколько ценных вещей, Джеймс.

– Я знаю, мама, и не беспокойтесь. Мы достроим заднее крыло оранжереи, и дети будут там, пока не научатся манерам. Я не привык к красивым вещам, но Клара привыкла, и она – хозяйка в семье. Вы останетесь и поможете ей.

– Я не знаю, Джеймс, мне шестьдесят лет и все это время я делала то, что мне говорили. Теперь я могу хотеть то, что мне нравится.

Перед ним стояла маленькая старая женщина и смотрела на него смеющимися глазами, давая понять революционную идею умения доставлять удовольствие самой себе. В глубине души Джеймс боялся этой большой семьи с ее неуемной гордостью и величавым бессердечием, они были детьми пиратов и капитанов собственных кораблей, нанимаемых правительством для войны, тогда как Джеймс был фермером, чьи предки работали на полях и выращивали еду.