Забытые крылья

– Мам, ну о чем разговор! Конечно, можно! Сейчас мы просто съедем с «трешки» и через полчаса будем там. Если ты уверена.

– Я уверена, Надя.

Глава 12

После смерти Галины Дмитриевны квартира в Сокольниках пустовала. Леша, которому это жилье предназначалось семейными планами, прекрасно себя чувствовал в современном обиталище своей подружки. Надя иногда приезжала в бабушкину квартиру, чтобы приглядеть, но ночевать оставалась редко: ей гораздо лучше дышалось в Кратове, да и занятия с детьми начинались с самого утра. Поэтому после беглого осмотра и проветривания Надя уезжала за город, тем более что всегда любила рулить в то время, когда Москва залита мягким светом вечерних огней.

Марина сняла кроссовки и медленно, оглядываясь, прошла вглубь квартиры, в которой она выросла и откуда сбежала при первой возможности. Безликая мебель не несла никакого отпечатка истории семьи. Все как у всех, под копирку: мебельная стенка, бежевый диван, занавески нейтральных оттенков. Картинки на стенах – тоже стандартные. Трудно найти деталь, которая рассказала бы о тех, кто жил здесь, дышал, страдал и радовался – и в свое время ушел, надеясь на неопределенный «свет в конце тоннеля» и след в чужой памяти.

– Мне мама звонила незадолго до болезни. Что-то говорила о церкви, – произнесла Марина, глядя на коллекцию небольших глянцевых иконок и несколько книг в мягких обложках с названиями, написанными славянской вязью. – Она стала верующей, да?

– Трудно сказать, насколько это было серьезно. Может, ей просто не хватало общения, – откликнулась Надя. – Знаешь, сейчас ведь все пожилые люди верующие. Как в свое время все были коммунисты и атеисты. Для них церковь – как клуб.

– На самом деле не знаю. В Чехии совсем по-другому. Там к религии относятся очень спокойно. Хотя есть православные храмы, и я слышала, что некоторые русские соблюдают обряды. Ты не разбирала вещи после бабушки?

Надя смотрела на мать и не находила себе места от неловкости. Ведь это по ее вине Марина не попрощалась с Галиной Дмитриевной. Марина тогда как чувствовала, что конец близок, – звонила Наде ежедневно, по несколько раз. Но в те дни на Надю навалилось одновременно столько проблем, что ей казалось: добавь сюда еще общение с Мариной, и все, она не выдержит, сойдет с ума. Надя не считала мать человеком, способным помочь, и на фоне всех неприятностей легко убедила себя, что той даже лучше не прощаться, не приезжать на похороны – «только деньги тратить», как часто говорила покойная Галина Дмитриевна. Они ведь не любили друг друга и никогда не ладили – по крайней мере, она не помнила, когда между Мариной и Галиной Дмитриевной был мир. И Надя решила, что прощаться им смысла нет.

«Как я могла? Что за жестокость, господи», – покаянно думала она.

– Мамуль, она записку оставила. Там были ее подружки перечислены, с телефонами и распоряжениями, что кому отдать. Что-то по мелочи. Одной шаль, другой – какие-то старые альбомы. Третьей бабушка завещала шубу, но это прям в проблему превратилось: та ни за что не хотела брать, говорила, размер не мой, и зачем мне вообще вещь от мертвого человека. Как-то глупо вышло. А в остальном все как было, я не трогала ничего. Ну, только цветы забрала в Кратово, здесь о них некому заботиться.

– Ладно, я потом посмотрю. Я останусь здесь сегодня, завтра на кладбище съезжу, а потом с тобой на вернисаж. Да? – Марина устало выдохнула и села рядом с Надей на диван. – Что-то я не соображаю сейчас ничего, слишком много эмоций, видимо. Но я рада, что все так вышло.

– Как?

– Что ты приехала, встретила меня. – Марина уже улыбалась. – Что я здесь. Что завтра всех увижу. Ведь увижу?

– Ну, меня точно увидишь. Вадима и Майю Васильевну тоже.

– О-о-о-о, – иронически протянула Марина. – Майя Васильевна! Вот уж радость-то, да. Надо будет накраситься хотя бы, чтоб ее не нервировать.

Надя хихикнула и продолжала:

– Лешка, наверно, прямо в Кратово явится. Или завтра, или в воскресенье. В воскресенье вообще там планируется большой сбор, все приедут тебя повидать.

– А в понедельник я полечу домой… Надя, погоди. У меня же есть для тебя подарок.

– Мам, ну что ты, зачем? Ты для меня главный подарок!

Надя заволновалась. У нее в сумке тоже лежал подарок для Марины, но она снова боялась, что неправильно выбрала, что он не понравится и будет некстати.

– Тихо-тихо, я привезла, и я тебе его вручу. Не волнуйся, ничего особенного. Так, безделушка. – Марина покопалась в дорожной сумке и вытащила небольшую коробку из плотного белого картона. – Открой.

Пальцы почему-то дрожали, но Надя в конце концов справилась и с коробкой, и с несколькими слоями плотно намотанной пленки – и через минуту держала в руке невесомый и хрупкий хрустальный колокольчик.

– Позвени! – как маленькой, велела ей Марина.

Надя послушно качнула колокольчик, и длинный прозрачный звон наполнил старую квартиру. Она удивленно и радостно подняла глаза на мать:

– Мам! Колокольчик?

– Да, слушай, я расскажу. Я ведь периодически все это время приезжала в Россию.