Забытые письма

Времени на раздумья не было. На фронте готовилось большое наступление, американские войска медленно стягивались к побережью, неумолимо надвигаясь на Ла-Манш и Францию. Ремонтная часть Чарли следовала за ними. Так что они оказались перед выбором: сейчас или никогда, и решили взять судьбу в свои руки.

– Ну и каково это, быть миссис Вест? – шепотом спросил Чарли, прижавшись к ее уху.

– Привыкаю понемногу, – ответила она, коснувшись тонкого золоченого колечка – они углядели его в витрине ломбарда. Колечко было позолоченным и изрядно поношенным, но Шери вдруг подумалось, что кто-то передает им его с любовью, и это добрый знак.

– У нас есть целый день, пойдем, будем наслаждаться, – предложил он.

– О, я вполне наслаждаюсь здесь, – промурлыкала она, нежно прижимаясь к нему. – Даже не могу вообразить, где бы я хотела сейчас быть, если не здесь.

– Я тоже, – улыбнулся Чарли. – Знаешь, я все задаюсь вопросом, не встречались ли мы с тобой в прошлой жизни. Мне кажется, я всю жизнь тебя знаю. Мы о многом судим так одинаково. У нас даже имена так складно друг к другу подходят – Вест-Шарлэнд… Все-таки никак не могу забыть об этом. Помнишь, я рассказывал тебе – та старая дама решила, что я ее сын.

– А тетя Рут мне сказала, что бабушка работала у нее до самой смерти. Так странно.

– О, а я говорил, что видел там привидение? В первый раз, когда поехал туда, на проселочной дороге. Я уж было подумал, что задавил солдата, – проговорил Чарли.

– Это всего лишь барабанщик. Тетя Рут говорит, в сумерках его часто можно увидеть на той дороге. Не знаю, пожалуй, я не очень-то верю в привидения.

– Да и я не верил, пока не увидел. И Гари его тоже видел. Как ты думаешь, это судьба, что мы с тобой встретились? Ты не жалеешь? Все вышло так поспешно, наверняка девчонки мечтают совсем не о такой свадьбе.

– Все было замечательно и очень романтично. К тому же я лишь следую традиции. Мои родители познакомились в поезде, который ехал на запад.

– Но ты рассказывала, у них ничего не вышло потом.

– Ты совсем не похож на моего отца. Мне, конечно, ничего не рассказывали, но день моего рожденья говорит сам за себя. Ничего, нам это не грозит, я приняла меры.

– Жаль. Вдруг со мной что-нибудь случится, – вздохнул Чарли. – Я был бы рад думать, что останется ребенок.

– Не смей так говорить! И думать не смей. Это я хорошо усвоила: те, кто часто думает, что не вернется, часто и не возвращаются. Я только на время отдаю тебя войне. А когда мы вернемся обратно в Штаты, устроим настоящую большую свадьбу, наша родня сможет перезнакомиться и дружно отпраздновать!

– Ты всегда так любишь покомандовать? – рассмеялся Чарли. – Я пока не знаю, как к нашей свадьбе отнесутся мои родные. Что они тебя полюбят, я не сомневаюсь, вот только не принято у нас жениться на девушках не из нашей общины. Не хочу, конечно, их огорчать, но, боюсь, я их и так уже огорчил без меры своим уходом на фронт. Мой отец служил в британской армии. Я так мало знаю о его прежней жизни. Он все в себе держит, словно стену возвел, и никого по ту сторону не пускает. Я знаю, что прежде у него было другое имя. Неужели он совершил что-то плохое?

– Спроси его напрямую. Судя по тому, что ты рассказал мне о той твоей поездке, это имеет какое-то отношение к пожилой даме из Ватерлоо-хауса. Ты написал родителям?

– Нет. А ты?

– Не-а… Мама расстроится, что все пропустила. Но это ведь наша жизнь, а не их, правда? Они свою роль уже сыграли. А мы не знаем, что ждет нас в ближайшие несколько месяцев, – прошептала Шери.

– Знаю только, что тебя не будет рядом… У нас так мало времени!

– Так не будем его терять, – улыбнулась Шери и раскрыла руки ему навстречу. – Иди ко мне, солдат, порадуй меня!

– Слушаюсь, мэм!

* * *

Загадочная бандероль пришла однажды утром, когда Гай вместе с соседями чинил крышу сарая, покореженную недавней бурей. Их не стали беспокоить и просто оставили сверток на ступеньке крыльца. За время пути он так сплющился, поистерся, что Гай взял лампу и поднес его к столу, чтобы открыть. Пакет был запечатан сургучом. Внутри оказалось его собственное письмо матери – вскрытое и заново запечатанное казенной маркой.

«Мы взяли на себя смелость прочесть это письмо, чтобы удостовериться в том, что вы являетесь Гартом Энгусом Чарльзом Кантреллом, единственным оставшимся в живых сыном Хестер Матильды Кантрелл, проживавшей в Ватерлоо-хаусе, Вест-Шарлэнд в Вест-Райдинге, графство Йоркшир».

Мама умерла. Умерла и так и не прочла его письма, не узнала, что сердце его наконец развернулось иначе. Он едва не расплакался от своей глупости – оттого, что он ждал так долго. Но вместо слез была лишь горькая печаль, что у него никого больше не осталось, нет больше семьи.

«Если вы можете чем-то подтвердить свою личность, мы в законном порядке начнем необходимые процедуры. Что касается последней воли и завещания названной леди Х.М. Кантрелл в отношении дома, имущества, принадлежащих ей земель и иной собственности, то необходимо официальное утверждение завещания.

Мы ждем ваших распоряжений по всем перечисленным выше вопросам.

С неизменным почтением к вам,