Забытые смертью

— А ты где живешь? — понемногу втягивались в разговор ребята.

— В доме пчеловодихи? А свои старики имеются?

— Детдомовский? Ну и не повезло же тебе! — вздохнул Толик сочувственно.

— Это у тебя сестра есть, Наташа? — спросил Данила тихо.

— Да. Только она не пришла сюда сегодня. Дома осталась. А ты чего о ней спросил? — насторожился Толик.

— Видел. Обед она приносила.

— Ну, это ладно. А то ноги вырву. У ней парень есть. В армии служит. Ждать его должна! — словно ушат холодной воды вылил на Данилку.

Шик ничего не сказал, он тихо побрел в свою избу, кляня себя за то, что сумел влюбиться безнадежно и впустую.

«Всем людям фартит. Уж если любят, так с юности. А уж потом женятся. У меня все наоборот, через жопу. Вначале по бабам натаскался до тошноты, а теперь — нате вам, влип, как дурак, по самые уши. Барбосом при ней ходить рад, лишь бы не прогнала», — злился Данила. И чуть не столкнулся лоб в лоб с парой, спешившей к реке. Они шли в обнимку. И Данилка оглянулся удивленно. Голос показался знакомым.

Так и есть! Катька! Она не теряла времени впустую и торопилась на гулянье.

— Погнался за голубкой в небе, а и синицу выпустил, — услышал он насмешливое, явно адресованное ему.

«Сука, хоть бы не вякала», — подумалось Шику. И ускорив шаги, он торопливо открыл дверь. Сел у стола, не зажигая огня.

Сколько он так просумерничал и сам не знал. Когда включил свет, увидел на столе узелок и увядший букет ромашек.

В узелке оказалась картошка с салом, огурцы и буханка теплого домашнего хлеба. Рядом — бидон с парным молоком…

Данилка взвыл на весь дом от досады на самого себя. Пока он искал Наташку у реки, она успела побывать у него дома. И, не дождавшись, ушла…

Ромашки еще пахли ее руками. Данила поставил их в банку с водой. Сел ужинать. Настроение его поднялось.

«Конечно, она. Кто ж еще обо мне вспомнит? Кто оставит цветы? Кроме нее — некому. Катька? Да! Та накормит! До конца жизни не отплюешься! Родной желудок рад будешь выдрать. И только Наташка, как и в обед, вот уж заботчица, даже сало порезала», — восторгался Данила.

На следующий день решил купить Наташке духи. В подарок. Из денег, которые заработал в зоне. Но в сельмаге, кроме мужских одеколонов, ничего не было. Данила оглядел витрины. Запылившиеся конфеты-подушечки, дешевая карамель, старое печенье, на которые в деревне никто не оглядывался. Тут все умели делать свое. Раздосадованный Шик пришел на работу, когда старики, сделав раствор, сами начали кладку.

Когда узнал, почему припоздал, долго смеялись. Особо Иннокентий, сказавший свое:

— Наши бабы деколонами не балованные. Зачем они люду? Зряшная трата денег и не боле того. От баб и девок чистотой должно пахнуть. Вот и вся морока. Нашел чем голову засорять! Да и к чему? Молодая покуда подарки получать. Что она? Девка, да и все тут. — Но, глянув в глаза Данилы, осекся. И предложил: — Когда времечко выберешь, приходи ко мне. В гости. Но без подарков. Мы — деревенские, казенку не уважаем. Оно хочь хлеб иль картоха — свое. А захотим душу согреть, самогонка тоже сыщется. Ты заходи, не сиди сычом в избе. Не сторонись нас. — Он едва успевал подавать кирпичи.

Данила от этого приглашения и вовсе расцвел. Руки мелькали. Он снял рубашку, майку, чтобы не мешали, и теперь старики вдвоем запыхались.

— Данила! Полегше. Уж пена клочьями с нас бегит. А ты все гонишь. Погоди. Переведи дух! — взмолился Иннокентий.

Катька, залюбовавшись Данилой, о кирпиче забыла: сидит, слюни развесила. Ведь вот какой ее любовник! Пусть бывший! Зато с самого детства!

Данила работал на улыбке. Легко, красиво. Словно играючи.

— Эх-х, мне б такого сына, — кряхтел Иннокентий.

— У вас же есть Толик!

— Он же, идол, тракторист! Весь в железках провонялся. Сколько хотел к делу нашему его приноровить, ничего не получилось. А ведь избу хотел расширить. Да что теперь смогу? В одни руки — ни сил, ни жизни не хватит.

— Давайте я помогу, — тут же предложил Данилка.

— Э-э, да что ты, милый! Чем платить стану? — отмахнулся старик.

— А мне денег не надо. Лишь бы картошка да хлеб в обед были.

— Шутишь? — не поверилось старику.

— Зачем шутить? Всерьез!

У Иннокентия из рук кирпичи посылались.

— Истинно не знаешь, где найдешь, а где потеряешь, — говорил старик, подбирая кирпичи и суетливо семеня к Даниле.

— Так когда мне к вам приходить? — спросил Шик.

— Да вот с элеватором управимся — и, коль не, брешешь, милости просим.

— А чего ждать? Элеватор до вечера. А дом — до ночи.

Когда пришла Наташка, Иннокентий, чуть не приплясывая от радости, поделился, что Данила вызвался помочь расширить дом, а может, и трех-стен удастся пристроить. От денег отказался. Вот ведь какого человека Бог послал…

Наташка поблагодарила парня взглядом. И Данила вечером, не заходя домой, пошел к ней, той, которая отняла покой, вселилась в душу. И перевернула все в ней. Из дерзкого, нахального бабника сделала робкого мальчишку.

В тот вечер Данила все подготовил к предстоящей работе. Инструмент и материалы всей семьей перенесли, куда он указал. Сам Данила вместе с Толиком копали траншеи под фундамент. Успели справиться к глубокой ночи.