Забытые тексты, забытые имена. Выпуск 2. Литераторы – адресаты пушкинских эпиграмм

P.S. Не забудь же об изящных искусствах; а иначе страшись моего… молчания.

Михаил Александрович Дмитриев

Охотник до журнальной драки,
Сей усыпительный зоил
Разводит опиум чернил
Слюною бешеной собаки.

Журнал Каченовского «Вестник Европы» во многом походил на сегодняшний интернет. Ругань, ники, за которыми скрывается невесть кто, необъективные мнения, предвзятость и вечный «спор славян между собою». Впрочем, и остальные периодические издания нисколько не отставали от детища Михаила Трофимовича. В одном из номеров «Вестника» была опубликована статья «Второй разговор между классиком и издателем „Бахчисарайского фонтана“» за подписью некоего «N». Текст был направлен против Петра Вяземского, также анонимно предварившего пушкинскую поэму своим предисловием: «Разговор между издателем и классиком с Выборгской стороны или с Васильевского острова». Статья в «Вестнике Европы» чрезвычайно разозлила Пушкина, и он ответил гневной эпиграммой, полагая, что под таинственным «N» скрывается сам Каченовс-кий, уже поднаторевший на филиппиках в адрес поэта. Пушкин часто ошибался в намерениях и деяниях тех, кого недолюбливал или же воспринимал враждебно. Ошибся он и на этот раз. За неприятельской буквой «N» скрывался вовсе не Каченовский, а Михаил Александрович Дмитриев, поэт, литературный критик и переводчик.

М. А. Дмитриев

Почти вся жизнь Дмитриева прошла в Москве. Здесь он окончил Благородный пансион и университет, здесь же началась его творческая деятельность как критика и поэта.

Подобно Козьме Пруткову, родившемуся сразу пятидесятилетним и немедленно приступившим к печати, Дмитриев, оказавшись в Москве, тотчас же заявляет о себе дебютным переводом жизнеописания Плиния Младшего. Будучи студентом Каченовского, он не только сотрудничает с его журналом, но и окружает себя группой единомышленников, которых Грибоедов язвительно называл холопами «Вестника Европы». Хотя сами «холопы» во главе с Дмитриевым считали себя людьми вполне свободными и прогрессивными, объединившимися в «Общество громкого смеха» исключительно во имя общей пользы, по примеру петербургского «Арзамасского Общества Безвестных людей», нацеленного на обновление русской литературы. Вообще-то Дмитриев привечал всё, что подчёркивало его статус и общественное значение. Даже в творчестве Михаил Александрович не мог обойтись без лишнего напоминания о том, что он не просто бесхозный литератор, пусть и создавший свой собственный кружок, а член «Общества любителей российской словесности», являвшегося на тот момент аналогом современного писательского союза. А когда в Петербурге набрал значимость и вес другой литературный союз – «Вольное общество любителей российской словесности», Дмитриев не поленился похлопотать за себя и в столице, дабы обязательно оказаться в передовом литературном объединении.

Журнал «Вестник Европы», с которым тесно сотрудничал М. А. Дмитриев, публикуя там свои статьи и стихи

Любопытно, что Пушкин вовсе не испытывал подобных стремлений. Знали об этом и его друзья. Когда Плетнёв заявил председательствующему в «Вольном обществе любителей российской словесности» Фёдору Глинке, что неплохо бы было пополнить компанию Дельвига, Кюхельбекера, Баратынского и Рылеева ещё и Пушкиным, Глинка решительно отклонил это предложение. «Овцы стадятся, а лев один ходит», – таков был ответ бывшего адъютанта при генерале Милорадовиче. Глинка, правда, тоже заслужил пушкинской эпиграммы, а в знаменитом «Собрании насекомых» и вообще был упомянут первым, но Фёдор Николаевич на живого классика не обижался, или же Вяземский, хранящий пушкинские сатиры, так и не ознакомил с ними «Кутейки-на в эполетах».