Забытые в небе

— Могло отнести к Экспоцентру. — покачал головой завлаб. — Серёжа рассказывал: там сам чёрт ногу сломит, до самого Пресненского болота.

Егор наклонился к карте. На этот раз карта была правильная — схема погибшего мегаполиса, на которую не один год аккуратно наносили сотни и сотни пометок, отражающие изменения, случившиеся после Зелёного Прилива. Яков Израилевич дорожил картой не меньше, чем оригиналом своего «Определителя фауны Московского Леса».

— Если она упала в этом районе, — его палец очертил круг с центром в районе Краснопресненского парка, — то, скорее всего, даже на землю спуститься не сумела. Деревья там под сотню метров, в кронах — ни просвета. Если даже добралась до ствола, не свалилась, не разбилась, то в первую же ночь её сожрали бы пауки-птицееды. В третьем-четвёртом ярусах их полно, недаром белки избегают туда забираться…

Егор кивнул. Вертикальное пространство Леса традиционно делили на пять «ярусов». К первому относился подлесок, где царствовали кустарники и вьющаяся растительность, вроде лиан и плюща. Он распространялся не выше третьего этажа типовой панельной многоэтажки. Вторым считались кроны обычных деревьев, редко вытягивавшихся выше седьмого-восьмого этажей. На этой же высоте росли уже нижние ветви деревьев-гигантов; они образовывали третий ярус, от восьмого этажа до примерно двадцатого, и четвёртый, тянущийся ещё метров на тридцать вверх. Далее следовал пятый, верхний ярус — верхушки крон лесных титанов, самые высокие из которых бросали порой вызов «сталинским» высоткам.

Яков Израилевич пролистал «Определитель».

— На Краснопресненской набережной — центр ареала обитания гуттаперчевых пауков. На редкость мерзкие создания. Мне о них егеря рассказывали, даже как-то подстреленную тварь в ГЗ приволокли.

На развороте альбома была изображена толстая ветка, с которой свешивалась тварь. Приплюснутая башка с круглой усаженной острыми зубами, пастью; десяток конечностей, из которых шесть были вывернуты вверх — она висела на них, зацепившись за ветку длинными изогнутыми шипами. Четыре других заканчивались парой длиннейших коленчатых пальцев с крючковатыми когтями.

— Экая пакость! — Егора передёрнуло. — Это насекомое или ящер какой-то?

— Представьте себе, дальняя родня осьминога. У них тоже костяка нет, а зубы и шипы с когтями — ороговевшая кожа.

Отсюда, кстати, и название, «гуттаперчевый паук». Помните рассказ Чехова? У них тоже конечности под любыми углами выворачиваются. И мимикрируют не хуже хамелеонов: в ветвях с двух шагов не разглядишь, а он тебе крюком в темечко — бац!

— Ладно, Лес с ними, если понадобится — как-нибудь справимся. — Егор захлопнул «Определитель». — А вот без студентов из Майкиного клуба, нам не обойтись. Это я о тех, что за ней по воде следили-следили, да так и не уследили.

— Они тусуются в общаге, в корпусе «Г», то ли на пятом, то ли на шестом этаже. — вставила Татьяна, до сих пор не принимавшая участия в беседе. — Там полно пустых помещений.

— Кстати, где-то там и ваши дружки, «партизаны» — добавил завлаб и ткнул пальцем в угол, в обшарпанный баллон с краном и трубкой, снабжённой жестяным раструбом. — Сдали вот инвентарь и побежали….

— А что это? — Егор потыкал баллон носком ботинка. — Похоже на какой-то распылитель.

— Он и есть. Заправлен моей новой разработкой — спорами, разъедающими хитин. «партизаны» шарили в гостинице «Украина» и нарвались там на ракопауков. На них и опробовали.

— Успешно?

— Не сказали. Заявились позавчера под самый вечер, баллон бросили — и в общагу, квасить со студентами. А мне тут сиди, как на иголках: не дай Лес, учинят какое-нибудь безобразие, Адашьян меня без соли сожрёт. Заявит, подлец, что опять микологи отличились: «мол, мало им Мартина, так ещё и новых дебоширов притащили….»

— А что не так с Мартином? — встрепенулся Егор. Он тоже симпатизировал плешивому алкоголику.

Шапиро махнул рукой.

— Потом, всё потом! Завтра с утра заходите, а сейчас и без вас забот — вагон и маленькая тележка…

X

— Только без резких движений. — прошипел кремлёвец. — И руки подальше от стволов — сразу бросится…

Собака замерла в пяти шагах от них. Громадная, больше метра в холке, покрытые густой не шерстью даже, а словно попоной из туго скрученных веревок, свисающих почти до земли. Сквозь эту завесу поблёскивали круглые, чёрные, словно маслины глаза. Нижняя губа едва прикрывала клыки, такого размера, что при их виде саблезубая рысь-баюн немедленно сдохла бы от зависти.

— Не знал, что вы с лесовиками дела крутите. — прошептал Сергей. — Собачка-то с Северного Болота. Там таких держат, слоновых червей отгонять. Говорят, вывели из породы «командор». Шерсть у них скручивается сама собой, прокусить её невозможно. Да и кровососы, а их на Болоте полно, до кожи добраться не могут, дохнут.

Собака, словно соглашаясь с ним, коротко рыкнула.

— Да? — полковник не отрывал от псины взгляда. — Не знал. Служба охраны выпускает их в главный тоннель, отлавливать всякую дрянь, которая лезет из боковых ответвлений. Ну и нарушителей, если что.

— И часто случаются… нарушители?