Забытый фашизм: Ионеско, Элиаде, Чоран

Фундаментальную роль в формировании ощущения принадлежности к малой нации сыграло, во-первых, осознание подчиненности национальной идеи решению задачи выживания. Оно сложилось под воздействием разнообразных обстоятельств жизни региона, в частности кадровой политики в отношении государственных служащих, несовпадения этнических и политических границ, длительного господства соседних империй и т. п. Совокупное воздействие данных обстоятельств породило специфический фактор политического неравновесия малых восточноевропейских стран: психологию национальной неуверенности, ключевым элементом которой являлся синдром страха за существование сообщества[82]. Эту ситуацию, наглядным примером которой могла бы послужить современная история Румынии[83], довольно трезво оценил Чоран, размышляя в 1936 г. о «трагедии малых культур». Невозможно принадлежать к малой нации, констатировал он, не пребывая в постоянном страхе ее уничтожения; ведь эта нация выведена из равновесия запоздалым выходом на арену истории; ее разум помрачен опасениями не сегодня-завтра ее покинуть; ее существование от нее самой не зависит, право на него приходится непрерывно обосновывать, доказывать, завоевывать в борьбе, противодействуя возможной неуступчивости (irrédentisme) соседних стран и одновременно — анонимности и колебаниям национального общественного сознания[84]. Аналогичных критериев придерживается Милан Кундера. В его недавно изданной книге подспудно содержится идея мироощущения, свойственного малым нациям; над ними господствует, так сказать, отношение, constitutif à la finitude — в том смысле, считает чешский романист, что каждая из них «в определенный момент своей истории прошла через прихожую смерти». Таким образом, «само их существование находится под вопросом»[85].

Во-вторых, характеристикой всех стран восточноевропейского региона было позднее вхождение в эпоху модернити. Они постоянно находились в полупериферийном положении относительно ведущих европейских стран; переход к модернити в них происходил быстро, насильственно и под воздействием внешних причин. Отсюда проистекало своеобразное двойственное восприятие (Западной. — Авт.) Европы: зачарованность-отвращение, дополнявшееся склонностью интериоризировать категории, восприятие которых позволяло относить себя к доминирующей, западной культуре. «Мы были расположены на краю Европы, весь мир презирал нас или пренебрегал нами; а мы хотели заставить его говорить о нас», — вспоминал Чоран[86]. Отметим, что подобные идеи можно встретить и у молодого Ионеско: он явно весьма недоволен перспективой быть приговоренным к роли вечного бедного родственника европейской интеллигенции. Не помещает ли Олдос Хаксли в длинном списке своего Контрапункта румынских артистов где-то между лапландцами и латышами? — замечает оскорбленный Ионеско, не утрачивая при этом, впрочем, присущего ему юмора[87]. Это качество объясняет, в частности, силу и постоянный характер представлений о своей нации как о низшей и об отсталой, в противоположность «передовым» странам. В творчестве представителей Молодого поколения задача преодоления отсталости обретает характер навязчивой идеи.

Из этого следует, что одну из ключевых проблем, появляющуюся с 20-х годов в произведениях и Элиаде, и Чорана, можно сформулировать следующим образом: в какой степени идея постоянного существования под вопросом (в трактовке Кундеры) в сочетании с неотвязной мыслью о необходимости любой ценой ответить на вызов модернити и догнать Запад заставляет считать невозможным принятие ответственности за «испытание последней неопределенностью»[88] и за уничтожение ориентиров уверенности, очерчивающих горизонты демократии. Чтобы лучше понять суть проблемы, коротко коснемся некоторых аспектов кардинальных перемен, произошедших после 20-х годов. Особенности интериоризации этих перемен Молодым поколением позволили тогда Чорану определить решение национальной проблемы как задачу витальную, непосредственную и субъективную. Нам выпало нести непосильную историческую ответственность, вторил ему Элиаде от имени своего поколения. Тезис о субъективизации национального вопроса можно рассматривать в трех аспектах, и все они являются ключевыми для понимания причин поиска другой политики.