Забытый грех

Алекс подчинилась, плюхнувшись обратно туда, где сидела, и нетерпеливо заерзала. Ей ужасно хотелось послушать, что будет говорить Татьяна Михайловна Фаине. Она вскочила и, взяв со стола стакан, прижала его к обоям. Но как она ни мечтала хоть что-то расслышать, из-за стены не донеслось ни звука.

Вскоре из кухни, куда увела гадалка Фаину, ощутимо потянуло ладаном, плавящимся воском и странным горьковато-дымным запахом, будто горела полынь. Вслед за тем раздался дробный стук, напоминающий удары металлической метелкой о бронзовую музыкальную тарелку, и монотонный речитатив с резкими завываньями и вскриками в конце. Александра, которая всегда была слишком впечатлительной натурой, почувствовала, как ее охватывает панический ужас. Ей вдруг захотелось куда-то бежать, может быть, кричать, хватать кого-то за руки, о чем-то просить – она и сама не понимала кого и зачем, и оттого ей стало еще страшнее. Она заметалась по комнате, как раненый зверь в клетке, едва сдерживаясь, чтобы не ворваться на кухню и не посмотреть, все ли хорошо с Фаиной, как вдруг все стихло. Александра обессиленно плюхнулась обратно на диван, потянула к себе глянцевый журнал и попыталась читать, но не видела перед собой строчек.

И тут…

Нет, это нельзя было назвать человеческим криком. Это был вой, способный вырваться разве что из глотки зверя. Тоскливый и страшный, он взмыл к потолку и, ударившись о него, моментально стих. Александра вскочила. В первые секунды ей показалось, будто из кухни не доносится ни звука, но уже в следующее мгновение она различила тихий плач и жалобные монотонные причитания.

Судорожно сжав кулаки, она бросилась туда. В Александре сейчас боролись два чувства – желание поскорее увести свою подругу домой и страх помешать сеансу и пустить всю работу Татьяны Михайловны под откос.

Дверь распахнулась, и из нее вышла зареванная, с красными, опухшими от слез глазами Фаина. Вслед за ней, переваливаясь с ноги на ногу, как утка, и поглаживая по ссутуленной спине Фаину, шла гадалка. Александра смотрела на них, боясь пошевелиться и нарушить невидимую нить, что все еще связывала их.

– Не забудь. В церковь сходи. Свечку поставь за упокой, – бормотала Татьяна Михайловна. – И не держи ее, не держи. Что ж ты ей спокойно уйти не даешь? Мучается же она!

Фаина казалась до того погруженной в свои мысли, будто и не слышала ничего. Она слепо нашарила ручку входной двери и вышла на лестничную клетку.

– Вот деньги. – Александра положила заготовленный заранее конверт на холодильник в коридоре. – Все нормально с ней? Что случилось?

– Иди за ней. Быстро! Ей лучше не оставаться одной. По крайней мере пока не успокоится. А что с ней случилось, она тебе потом сама расскажет.

Татьяна Михайловна буквально вытолкала ее в коридор, и Александра побежала вниз по лестнице.

Вела машину Александра. Некоторое время ехали молча. Она то и дело смотрела на профиль Фаины, переживая, но нарушать молчание не решалась. Только когда они проехали достаточно большое расстояние, Фаина зашевелилась и, вскрикнув, прикрыла ладонью рот.

– Останови, пожалуйста. Меня сейчас стошнит.

Выглядела она такой бледно-синей, что с перепугу Александра так резко перестроилась в правый ряд, что водитель проезжавшей мимо «Тойоты» посигналил и выразительно покрутил пальцем у виска.

– Сам дурак, – буркнула Александра.

Не дожидаясь, когда машина остановится, Фаина выскочила из нее и принялась судорожно дышать, стараясь избавиться от приступа дурноты. Когда ей стало легче и румянец вернулся на щеки, она села обратно в машину и, глядя на подругу, сказала:

– Ты права, она сильная колдунья. Вот только я совсем не за тем к ней шла.

– Да что случилось-то?

– Миленочку она мне мою показала, – слабым голосом пояснила Фаина, глотая слезы, – и сказала, чтобы я ее не ждала. Отпустила чтоб, не привязывала к земле. Говорит, она ангелом стала, молиться будет за весь наш род… а я не верю… я знаю, она ко мне вернется… мы обязательно будем вместе…

И Фаина тихо заплакала, закрыв ладонями лицо.

Александра гладила ее по плечу, сама едва не плача. На улице постепенно стемнело, мимо них неслись автомобили с зажженными фарами и торопились прохожие. Александра смотрела на них, думая, что у всех есть любимые, которые их ждут. И тут же одергивала себя, напоминая, все это иллюзия и у кого-то из этих людей есть только телевизор с любимыми героями или в лучшем случае кошка с собакой. И на каком-то этапе они заменяют человеку семью. Нет, пожалуй, не заменяют. Дают ощущение своей нужности, чувство, что раз кто-то тебя ждет, то ты не зря живешь на свете.

Горе Фаины заставляло ее чувствовать себя бессильной. Алекс ничего не могла изменить и ничем не могла помочь ей, потому что единственное, чего просила душа Фаины, – вернуть Милену.